Search results

1

Татьяна Автухович, Риторика, жизнь, литература. Исследования по истории русской литературы XVIII века, Минск: Лимариус 2015, 412 c

100%

Szabó T.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

|

2016

|

issue 9

143-146

2

Феномен молчания в современной русской прозе (романы Евгения Водолазкина, Людмилы Улицкой и Гузель Яхиной)

100%

Szabó T.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

|

2021

|

issue 14

231-246

EN

Silence, a characteristic theme in Russian literature, also plays a significant role in contemporary Russian fiction. Yevgeny Vodolazkin’s Laurus, Lyudmila Ulitskaya’s The Kukotsky Enigma and Guzel Yakhina’s Deti moi [‘My Children’] share several features in their representation of the phenomenon of silence, despite the manifold differences in the plots, the periods in which they are set and in the characters. The first part of the paper explores the components of the three works that establish connections between silence and the conflict, the chronotope and the issue of communication. In each case the plot focuses on the story of a deep but doomed love. It is the protagonist that is responsible for the love’s tragic end and will later try to redeem his or her sin and thereby preserve love in themselves. In all the three works, the reason for the silence of the protagonist – Arseniy, a mediaeval healer, Yelena Kukotskaya, the wife of a gynaecologist from Moscow, and the teacher Bach, a Volga German – is the violence they have had to endure. The spatial attribute of silence is a place on the periphery, which assumes a certain symbolic meaning. In each of the plots, water becomes a very significant spatial element, and it assumes a distinctive mythopoetic function. All three protagonists partake in some mystical experience in which linear time, which plays a dominant role in the depiction of their progression through life, is eliminated. The silent characters also stand out from their environment because of their special connection with language and culture. They replace speech with gestures and writing, and their connection with culture becomes a starting point for certain parallels with the literary tradition. In the second part of the study the common features of the three plots are examined from the point of view of the anthropology of silence and in the perspective of postmodernism. On the basis of this, the author of the paper concludes that none of the three writers are postmodern in the way they describe silence, in terms of either anthropology or aesthetics. Firstly, the image of the human which they revive is characteristic of the Christian and the Cartesian tradition, and alien to the postmodern. Secondly, contrary to the way the function of a literary author is conceptualised in postmodernism, in all the three novels the writers adopt an omniscient position, that is, they embrace the role and responsibility of a centre of sense-making and language.

RU

Характерная для классической русской литературы тема молчания играет важную роль и в современной русской прозе. В романах Е. Водолазкина Лавр, Л. Улицкой Казус Кукоцкого и Г. Яхиной Дети мои, при всей разнице сюжетов, различии эпох и судеб героев в изображе- нии и осмыслении феномена молчания много общего. В первой части статьи рассматриваются общие моменты, связанные с интригой, хро- нотопом и с проблемой коммуникации. В основе сюжета каждого романа – история вели- кой, но обреченной любви. В трагичности любви виновен сам герой, который впоследствии пытается искупить свою вину и, таким образом, сохранить любовь в себе. Причиной, по- влекшей за собой молчание героев – средневекового лекаря Арсения, жены московского ги- неколога Елены Кукоцкой и поволжского немца учителя Баха – во всех трех произведениях служит пережитое ими насилие. Пространственным атрибутом молчания является пери- ферийное место, имеющее символическую окраску. Особую мифопоэтическую функцию выполняет при этом один из главных пространственных элементов трех сюжетов – вода. Каждый из молчащих героев переживет определенный мистический опыт, в котором нару- шается линейность времени, доминирующая в изложении их жизненного пути. Молчащие герои характеризуются и своим особым отношением к языку и культуре. Устную речь они заменяют жестами и письменным языком, а их приобщенность к культуре служит, как пра- вило, исходной точкой для параллелей с литературной традицией. Все эти общие особенности трех сюжетов во второй части статьи осмысляются с точ- ки зрения антропологии молчания и с позиции постмодернизма. На основе этого делается вывод, что в изображении феномена молчания все три автора далеки от положений постмо- дернизма, как в антропологическом, так и в эстетическом плане. С одной стороны, в образах молчащих героев возобновляется чуждое для постмодернизма представление о человеке, характерное для христианской и картезианской традиции. С другой стороны, в противовес постмодернистским высказываниям о роли автора литературных произведений, в каждом из трех романов авторская позиция – всезнающая, автор берет на себя задачу смыслопорож- дающего и языкового центра.

3

Биография и орнаментализм в постмодернистском романе о Достоевском (Лето в Бадене Л. Цыпкина)

100%

Szabó T.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

|

2017

|

issue 10

67-80

EN

The paper examines how Leonid Tsypkin’s novel Summer in Baden-Baden utilises the apparatus of symbolist ornamental prose, one of the characteristic features of Russian Modernism, while it applies postmodern devices to construct the myth of Dostoyevsky as a gambler. The plot of Tsypkin’s novel, which relies on primary sources, especially Anna Dostoyevskaya’s diary, highlights the feeling of humiliation as a central component of the personality of Dostoyevsky as a character. At the same time, on the ornamental level of the text, repetitive motifs and equivalences are applied with the aim of placing emphasis on transcending the humiliation, which can be achieved through “aspiring for the summit” and a network of motifs connected with it. As a result, the motif structure of The Gambler, the most autobiographical of Dostoyevsky’s novels, becomes transcoded.

RU

В статье рассматривается роман Л. Цыпкина Лето в Бадене одновременно и как современная версия орнаментальной прозы русских символистов и как постмодернистский миф о Достоевском-игроке. В сюжете романа, основанном на первоисточниках, прежде всего на дневнике А. Г. Достоевской, выделяется чувство униженности как основное слагаемое нравственно-психологического облика Достоевского-героя. С точки зрения орнаментализма, благодаря приему повтора разнообразных эквивалентных элементов, в романе изображается преодоление чувства униженности, которое в тексте реализуется с помощью метафор «стремления вверх». В результате в романе происходит перекодировка мотивной структуры романа Игрок, наиболее автобиографического романа Ф. М. Достоевского.

Refine search results

3 Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

3 Szabó T.

1 2021

1 2017

1 2016

Татьяна Автухович, Риторика, жизнь, литература. Исследования по истории русской литературы XVIII века, Минск: Лимариус 2015, 412 c

Феномен молчания в современной русской прозе (романы Евгения Водолазкина, Людмилы Улицкой и Гузель Яхиной)

Биография и орнаментализм в постмодернистском романе о Достоевском (Лето в Бадене Л. Цыпкина)