Search results

1

О религиозной лексике современного русского языка в лингвистических исследованиях

100%

Maksimowicz E.

Studia Wschodniosłowiańskie

|

2016

|

vol. 16

EN

The Bible has attracted the attention of researchers of various specialties for a long time. It is an endless source of themes closely associated with the Christian European culture – its cultural importance is not to undermine. Expressions taken from the Bible appear in various forms of linguistic communication, in press releases, literary works or oral speech. In the Russian modern linguistics there are different semantic and semantic – etymological proposals to classify the religious lexis and idioms of biblical origin. They all refer to the source text – the Bible, because without these references the semantic analysis of the lexis of the biblical genesis in the modern Russian language would not be possible.

2

Русская Библия Франциска Скорины и чешская среда

88%

Станковска П.

Latopisy Akademii Supraskiej

|

2016

|

vol. Dawna cyrylicka księga drukowana: twórcy i czytelnicy

|

issue 7

29-35

EN

Francysk Skaryna published in Prague in the years 1517–1519 a total of 23 books of his Russian Bible, each with its own preface and afterword. The language of the Bible should have been the contemporary living language that would be understood by ordinary people. The Czech environment certainly influenced on Skaryna’s Bible by its printing options of the Old Town of Prague, and especially by Venetian Czech Bible from 1506, which inspired Skaryna’s way of editing the layout and the content of his Russian Bible and from which are properly adapted some passages in his translation. The influence of the Czech language environment is also reflected in Skaryna´s prefaces and afterwords. Based on the analysis of prefaces and afterwords to the whole Bible and to the five books of Moses, which came out in 1519, we will try to show that some Czech borrowings were in Skaryna´s original texts used for stylistic reasons.

3

Современные исследования и различные подходы к изучению библеизмов в русском языке

63%

Maksimowicz E.

Studia Wschodniosłowiańskie

|

2021

|

vol. 21

169-181

EN

In recent decades, in the post-Soviet area, an interest of linguists in religious subjects has been increasing. Linguists undertake a large-scale research on the religious image of the world. Studying the Bible gains in importance, and the attention of many researchers focuses on the multi-facited description of phraseological units of the biblical origin. In contemporary Russian linguistic analyzes, there are two approaches to the study of phraseological expressions of biblical provenance: in accordance with the Russian or western research traditions. Representatives of both fields of study refer in their works to the achievements of Russian or foreign scientists. The resulting studies are typologically diversified. Among them you can find literary, philosophical and linguistic works, articles of historical and cultural character, descriptive and comparative works (created on the basis of material from several languages), experimental dictionary publications and other types of scientific texts. The present article is a presentation of the most important, in my opinion, works on the religious image of the world.

4

O tekście i źrόdłach Punktόw Kazań Konstantego Szyrwida

51%

Vasiliauskienė V.

Acta Baltico-Slavica

|

2013

|

vol. 37

141-150

EN

The Jesuit priest Konstantinas Sirvydas (~1580–1631) was one of the most multitalented and creative intellectuals in Lithuania in the 17th century. Using his vast experience as a professor of Vilnius University and a preacher, he compiled two different versions of a trilingual Latin-Polish-Lithuanian dictionary (~1620 and 1631), and wrote the book of sermons Punktai sakymų (‘Points of Gospel’). The importance of this book of sermons for the Lithuanian culture is immeasurable and it is considered the first book of original sermons written in Lithuanian and the first translation from Lithuanian into another language, i.e. into Polish. This book is often deemed the first original book written in Lithuanian. Unfortunately, its textual structure and its sources have not been properly evaluated and described yet. When preparing this scientific edition of his book, it appeared that its text is mostly comprised of: (1) citations from the Holy Scriptures, and paraphrases and allusions to them; (2) citations and paraphrases or allusions to works by the Church Fathers, Saints, Roman authors, etc.; and, finally, (3) Sirvydas’ original text – his commentaries and interpretations on citations, etc. There are citations from most of the books of the Old and New Testament. In his book Sirvydas uses 150 different biblical names. He also quotes from the Church Fathers, French theologians and thinkers, and from the Saints. We mostly find exact word-by-word citations from Vulgate in his sermons – not paraphrases or allusions. These citations are the first published fragments from the Holy Scriptures in Lithuanian in the Grand Duchy of Lithuania. With this background information we may to hypothesize that during the first quarter of the 17th century, there might have existed an unknown translation (probably some manuscript) of the Holy Scriptures in Lithuanian.

RU

Koнстантин Ширвид (~ 1580–1631) однa из самых универсальных и интеллектуальных личностей, живших и работавших в XVII веке в Литве. K. Ширвид подготовил два издания словаря Dicionarium trium linguarum (~ 1620, 1631) и издал проповеди в виде пунктов Punktai sakymų (PS). Значение PS для литовской культуры огромно. PS считаются первым оригинальным сборником проповедей в Литве и первой литовской книгой, переведенной на польский язык. Однако до сих пор cтoль важный для литовской культуры текст не был изучен и подробно описан. В процессе анализа текста выяснилось, что структура его довольно многогранна. Текст PS состоит из нескольких слоев: (1) цитат и аллюзий Библии; (2) цитат трудов отцов Церкви, цитат или аллюзий других авторов: римских писателей, протестантских авторов, святых; (3) авторского текста самого К. Ширвида, который часто принимает форму комментария к приведенным цитатам. Автор в тексте проповедей цитирует большинство книг Ветхого и Нового Завета. В проповеди упомянуто 150 библейских имен. К. Ширвид цитирует также отцов Церкви и французских богословов и мыслителей, святых. Цитаты из Ветхого и Нового Завета являются одним из первых фрагментов перевода на литовский язык Святого Писания в Великом княжестве Литовском.

5

Polisemantyczność przekazu biblijnego. Słowo Boże w wymiarze czasowo-przestrzennym

45%

Kucy A.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Linguistica Rossica

|

2019

|

issue 17

43-52

RU

Современная интерпретация Священного Писания должна учитывать не только контекстуальное и историческое измерение, но и перспективу скрытого сакрального символизма. Основываясь на нашем собственном лингвистическом и религиозном опыте, мы предложили трехстороннюю модель интерпретации библейского послания. На основе предложенных экзегетических решений мы провели анализ правильности используемой модели, основанный на двух библейских понятиях, а именно: «Образ Божий» и «Пресвятая Дева Мария».

EN

Contemporary interpretation of the Scriptures should not ignore, besides the contextual and historical dimension, the aspect of discreet sacred symbolism. Based on our linguistic and religious knowledge, we proposed a three-layered model of interpretation of the biblical content. Given the proposed exegetic solutions, we validated the applied model against two biblical concepts, namely God’s Image and the Blessed Virgin Mary.

PL

Współczesna interpretacja Pisma Świętego powinna uwzględniać, oprócz wymiaru kontekstualnego i historycznego, także wymiary ukrytej symboliki sakralnej. Bazując na własnym doświadczeniu lingwistycznym i religioznawczym zaproponowaliśmy trójkierunkowy model interpretacyjny przekazu biblijnego. Na podstawie zaproponowanych rozwiązań egzegetycznych przeprowadziliśmy analizę prawidłowości zastosowanego modelu w oparciu o dwa pojęcia biblijne, jakimi są Obraz Boży oraz Najświętsza Maria Panna.

6

Философия как палимпсест. Левинас и Достоевский

38%

Cymborska-Leboda M.

Przegląd Rusycystyczny

|

2023

|

issue 2 (182)

29-52

RU

В статье исследуется корпус текстов Левинаса с целью указать и верифицировать осуществление его «авторской» идеи о философствовании как «дешифровке запрятанного в палимпсесте писания» [écriture]. Рассматривается функция словесного и смыслового слоя («словосмысла») Достоевского в палимпсестном дискурсе философа - многократные примеры присутствия формул/идеологем писателя: понятия «ненасытимого сострадания» к другому человеку, догмата о виновности «всех за все и за всех», отрицательных (многоаспектная интерпретация «Каинова ответа», связанного с вопросом о человеческой самодостаточности и дерзком своеволии) и положительных формул отношения к Другому, и, тем самым, самоопределения личности (через причастность к Ты, любовь к ближнему и усилие сделать свой образ «благолепным»). Указывается, каким образом поливалентные формулы Достоевского, соотносимые с Библией и ее смысловой позицией (с книгой Бытия, Исаи, Евангелием от Матвея и др.), семантически обогащенные, в качестве ключевых составляющих, встраиваются в философское мышление Левинаса и его ценностную иерархию; в какой степени они определяют его концептуализацию «субъективности этического субъекта»: концепт «я» в аккузативе («me voici»), «я» призванного к ответственности «за все и за всех», - к тому, чтобы быть сторожем брата своего, в своем «к-Богу-бытии». Выявляется продуктивность и значимость методологической установки Левинаса, определяющей его философскую герменевтику и палимпсестность дискурса, т.е. ориентацию на 1) преемственность и сохранность «древнего», изначального смысла и его творческое взращивание в новой «идеологической среде»; 2) обнаружение взаимосвязи «истины» и философского метода, каким полагается эмфаз и сублимация; это объясняет значимую роль риторических фигур и возвышающей повторности топосов мысли в дискурсе Левинаса, восходящих/отсылающих к Достоевскому (также к мифу, Шекспиру и др.), но возводимых на новую ступень познания и понимания.

PL

Przedmiotem badań w prezentowanym studium uczyniono korpus tekstów Lévinasa, by poddać namysłowi i weryfikacji jego koncept filozofowania jako „deszyfrowania tego, co zostało ukryte w palimpseście Pisma (écriture)”. Rozważania miały na celu udowodnienie, że konstytutywną warstwę palimpsestowej struktury dzieł Lévinasa stanowi „tekst Dostojewskiego”: powtarzające się i eksplikowane cytaty, jawne i ukryte odniesienia do „myślisłów”/formuł pisarza. Są to między innymi: pojęcie „nienasyconego współczucia” wobec Drugiego, dogmat o „winie każdego za wszystko i wszystkich”, negatywne i pozytywne formuły relacji z Innym (wielokrotnie ponawiana interpretacja sensu „odpowiedzi Kaina”, koncept miłości bliźniego i in.) i samookreślenia osoby ludzkiej. Przeprowadzona analiza wykazała, że uobecnione i kluczowe u Lévinasa koncepty Dostojewskiego, skonfrontowane z Biblią (Księga Rodzaju, Izajasza, Ewangelia według św. Mateusza) i poddane „uwznioślającej” transformacji stają się istotnym składnikiem aksjologicznego i etycznego myślenia filozofa, określając jego pojmowanie podmiotowości człowieka – podmiotu etycznego (koncepcję „ja” w akkuzatiwie, me voici) w jego powołaniu do odpowiedzialności za bliźniego; do tego, by być „stróżem brata swego” w swoim „byciu-ku-Bogu”. Ujawniono produktywność metodologicznej strategii Lévinasa, odzwierciedlonej w jego hermeneutyce filozoficznej i palimpsestowości dyskursu, a więc orientacji: 1) na przenoszenie sensu źródłowego, „pradawnego” i jego twórcze rozkrzewianie w nowej sytuacji ideologicznej; 2) na współdziałanie „prawdy” i „metody”, wyrażanej za pomocą pojęć sublimacji i emfazy; wyjaśniono tym samym rolę i znaczenie figur retorycznych oraz hiperbolicznych powtórzeń w dyskursie filozofa, zwłaszcza tych, które odsyłając do formuł Dostojewskiego (także do mitu, Szekspira i in.) i poszerzając ich pole semantyczne, wznoszą ich sens na wyższy poziom poznania i rozumienia.

EN

The aim of the present article is to examine Levinas’ texts with the intention of showing and verifying the realization of his idea of philosophizing as “deciphering of what has been hidden in palimpsest writing” (écriture). I discuss Dostoevsky’s verbal and semantic layer (“word-sense”) present in Levinas’ palimpsest discourse. I offer an insight into the function of many of Dostoevsky’s concepts, such as the notion of “insatiable co-suffering” with another human being, the dogma about the accountability of “everything and everybody”, negative (see the many aspects of the “Cain’s answer” connected with the question of human reliance on himself only and a total lack of restraint) and positive formulas in relation with the Other, resulting in defining one’s personality (by means of communion with Thou, love for one’s neighbor and the effort to make one’s image beautiful in the moral sense) that have been found in the pages of Levinas’ writings. I show the means by which Dostoevsky’s polyvalent formulas, correlated with The Bible and its heavily charged with meaning position (The Book of Genesis, The Book of Isaiah, The Gospel of St. Matthew, and others), get semantically enriched and absorbed, as key components, by Levinas’ philosophical thinking and his hierarchy of values. I discuss the extent to which they determine his conceptualization of “subjectivity of ethical subject”: the concept of “I” in the accusative (“me voici”), the “I” summoned to be responsible “for everything and for all men”, to be a “guardian of one’s brother” on one’s way to “being-in-God”. In the article I also focus on the productivity and significance of Levinas’ methodological stance, which determines his philosophical hermeneutics and the palimpsest character of his discourse, i.e. their being orientated towards: 1) continuation and preservation of the “ancient”, original sense and its creative growth in a new “ideological environment”, 2) disclosing interrelation between “truth” and the philosophical method of emphasis and sublimation; this allows one to explain an important role of rhetorical figures and the increasing repetitiveness of topoi of thought in Levinas’ discourse, which come from/send one thinking of Dostoevsky (as well as of myth, Shakespeare and others), but approach a new level of knowledge and understanding.

7

Русские библеизмы в европейском контекстe

38%

Mokienko V.

Językoznawstwo

|

2018

|

vol. 12

33-45

PL

W artykule pokazany jest wpływ Biblii na kształtowanie się rosyjskiego języka literackiego. Proces ten łączy język rosyjski z językami literackimi wielu narodów pozostających pod wpływem kultury chrześcijańskiej. Omówione zostały biblizmy różnego typu, posiadające odpowiedniki w innych językach europejskich, w tym także słowiańskich. Mimo wspólności źródłowej biblizmów w językach będących pod wpływem kultury chrześcijańskiej język rosyjski wykazuje znaczne zróżnicowanie w strukturze tych jednostek zarówno pod względem ilościowym, jak i jakościowym. Specyficzność adaptacji biblizmów w języku rosyjskim przejawia się w połączeniu pierwiastka książkowo-cerkiewnego i potocznego (głównie jako produktu kalk z języków europejskich), który znacznie wzbogacił zasób biblizmów rosyjskich. W artykule analizowane są przykłady ilustrujące europejskie tło przyswojenia i aktywizacji biblizmów w rosyjskim języku literackim. Ukazane są przykłady opisu leksykograficznego analizowanych jednostek.

EN

The article demonstrates the influence of the Bible on the formation of the Russian literary language. This process unites the Russian language with the literary languages of many other nations who are attached to the Christian culture. The author analyzes bibleisms of different types that have correspondences in other European languages, including Slavic ones. With the common source of biblical texts in languages influenced by Christian culture, in Russian also great differences are found both in the number and in the qualitative composition of these units. The specificity of the adaptation of bibleisms in the Russian language is manifested in the combination of old-church and colloquial (inspired in many ways by tracing from European languages), which greatly enriched the fund of Russian bibleisms. The article examines examples illustrating the European background of the assimilation and activation of bibleisms in the Russian literary language. The experience of their lexicographical descriptions is also generalized.

RU

В статье демонстрируется влияние Библии на формирование русского литературного языка. Этот процесс объединяет русский язык с литературными языками многих народов, приобщенных к христианской культуре. Рассматриваются библеизмы разного типа, имеющие соответствия в других европейских языках, в том числе славянских. При общности источника библеизмов в языках, находящихся под влиянием христианской культуры, и в русском языке обнаруживаются большие различия как в количестве, так и в качественном составе этих единиц. Специфичность адаптации библеизмов в русском языке проявляется в сочетании книжно-церковного и разговорного (навеянного во многом кальками с европейских языков) начал, значительно обогатившем фонд русских библеизмов. В статье рассматриваются примеры, иллюстрирующие европейский фон усвоения и активизации библеизмов в русском литературном языке. Обобщается и опыт их лекскикографического описания.

8

Символ в поэтке мистического

38%

Lanovik M. â. B. M. â. L., Lanovik Z. B. Z. L.

Religious and Sacred Poetry: An International Quarterly of Religion, Culture and Education

|

2013

|

issue 4(4)

19-58

RU

Осмысляя поэтику мистического, мы должны осознавать, что это не монолитный феномен. Существуют различные уровни мистического: религиозный, оккультный, эзотериче- ский. Это понятие усложняется и тем фактом, что все эти системы умножаются на их нацио- нальные версии и их эстетические воплощения в различных национальных культурах и худо- жественных проявлениях. В разных культурах по-разному воспринимаются мистическое пространство и время, цвета, звуки и т.п. Но общим для всех этих систем является символ как ключевая точка мистического мышления. Символ есть основополагающим элементом всех этих уровней культуры – от геральдики каждого языка до основного концепта культуры как семиотической системы знаков и образов – поэтому он есть универсальным для всех культур и исторических эпох. Главная отличительная черта символа – это его способность выходить за рамки сен- суально-материалистического мира в трансцендентальные измерения и таким образом стано- виться соединительным звеном, средством передачи и формой кодирования смысла. Этот аспект был центральным в трудах Августина, Оригена, Фомы Аквинского и других филосо- фов времён патристики и схоластики, которые обосновали идею, что Библия благодаря её символическому языку может восприниматься как «прагматически универсальный» метаязык мира. Два уровня репрезентации в символе – материальный знак и духовное значение – дают возможность объединить мир природы и духовный мир в Священном Тексте Библии. Этот концепт был сердцевиной философии Григория Сковороды, который выделял три измерения человеческого существования: макрокосмос, микрокосмос и мир символов, которым является Библия. Исторический экскурс в теории символа подтверждает, что эта теория параллели между физическим миром и духовным миром была доминирующей на протяжении веков (она прослеживается в средневековых доктринах полисемии и эквивокации / концептуализме; в концепции универсальной аналогии мира природы и художественного мира в Романтизме, и др.). Но каждый следующий этап, будучи продолжением определённой традиции, в то же время репрезентировал эволюцию углублённого понимания семиотической природы челове- ческого мышления. Это доказано современными семиотическими подходами. Главные семио- тические концепции Г.-Г.Гадамера, Н.Фрая глубоко укоренены в античные традиции Филона Александрийского, Гераклита, древнюю иудейскую экзегетику, давнюю Библейскую герме- невтику (Hermeneutica Sacra). Их труды, как и фундаментальные концепции Романтизма, осно- вываются на понимании символа как многофункционального средства художественно- образной структуры текста согласно с идеей трансцендентального в искусстве. В Библии эта идея обретает особое значение: она становится объявлением Божьего плана для человечества, который раскрывается через вербальные категории природных мировых образов. Этот концепт отображения трансцендентального в произведениях искусства был разработан Ф.Шеллингом, В.Вакенродером и другими, кто указал на неопровержимое преимущество символа в этом процессе. Осмысление семиотических проблем в работах А.Лосева поднимает символ до уровня принципа (а не только средства) мистического отражения духовного мира. Все эти исследования доказывают, что для европейского сознания наивысшим уров- нем трансцендентальной сущности искусства являются библейские символы как центральная точка христианской культуры и искусства. Способность символа передавать «невыразимое», «непостижимое», «неизъяснимое» делает его средством проникновения в божественные сферы, выхода за рамки между физическим и духовным измерением. Поэтому символическая парадигма Библии должна рассматриваться как семиосфера метатекстуального дискурса и этот аспект должен быть приоритетным в изучении символического мышления и искусства. В статье рассматривается символ как объединяющий фактор разных проявлений ми- стического: от символизма мировых религий, религиозных культов и эзотерических проявле- ний до концепции символического в искусстве. «Общим знаменателем» разных систем семио- тического мышления представляется выход за грани чувственно-материального мира в сферу трансцендентного, где символ оказывается в роли объединяющего звена, средством «перехо- да», формой кодирования смыслов. Проблема символа рассматривается в широкой проекции – от геральдики язы- ка/языков в его связи с протоязыком, до семиотической концепции культуры/культур. На осно- вании герменевтических методов анализа и современных семиотических подходов анализи- руются основные семиотические концепции в историческом развитии, в частности в средневе- ковых доктринах полисемии и эквивокации/концептуализме, романтической концепции все- ленской аналогии мира природы и искусства, герменевтических исследованиях ХХ в. и др., таким образом прослеживается динамика семиотического мышления: каждый этап рассмат- ривается с точки зрения продолжения определённой традиции и в то же время эволюции к углублению понимания символической природы человеческого мышления. На основании этих наблюдений утверждается, что, не взирая на разные системы национального, религиозного, авторского кодирования смыслов, для европейского сознания наивысшим проявлением транс- цендентной сущности искусства оказываются библейские символы, которые создают сердце- вину христианской культуры и искусства. Способность символа высказывать «невыразимое», «неизъяснимое», «непостижимое» делает его средством проникновения в сферы божественно- го, способным преодолевать границы материального и духовного мира. На основании трудов Августина Блаженного, Оригена, П.Абеляра, В.-Г.Вакенродера, Ф.Шеллинга, Э.Кассирера, Г.-Г.Гадамера, Н.Фрая и др. утверждается, что символическая парадигма Библии должна рас- сматриваться как семиосфера метатекстуального пространства, и этот аспект должен быть приоритетным в исследовании природы символического мышления и искусства в целом.

EN

Speaking about the poetics of the mystic we should realize that this is not a monolith phenomenon. There are different levels of the mystic: religious, cultic, esoteric. It is complicated because of the fact that all that systems are multiplied in their national cultural versions and their aesthetic realiza49 tions in different national cultures and artistic presentations. In the different cultures there is different reception of the mystical space and time, colours, sounds etc. But the common for all those systems is symbol as the central point of mystical thinking. Symbol is the basic element of all the levels of culture – from the heraldic of every language to the general concept of the culture as the semiotic system of signs and images – therefore it is universal for all the cultures and historical epochs. The main deferential feature of symbol is its capability to cross the borders of sensualmaterial world into the transcendental dimensions thus it became a joint link, means of the transfer, and a form of sense coding. This aspect was central in the works by Augustine, Origen, Aquinas and others patristic and scholastic philosophers who substantiated the idea that the Bible with its symbolic language could be considered as the ‘pragmatically universal’ metalanguage of the world. Two layers of representation in symbol – material sign and spiritual meaning – make possible to join the world of nature and spiritual world in the Sacred Text of the Bible. This concept was a hart of Grygorij Skovoroda philosophy who considered three dimensions of human being as macrocosm, microcosm and the world of symbols which is the Bible. Historical excurse into the theories of symbol shows that this theory of parallel between the physical world and spiritual world was predominant during centuries (it is traced in the middle-aged doctrines of polysemy and equivocation / conceptualism; in the concept of the universal analogy of the natural world and the artistic world in Romanticism, and others). But every stage being the continuation of a certain tradition at the same time represented the evolution of the deepened understanding of the semiotic nature of human thinking. That is proved by contemporary semiotic approaches. The main semiotic concepts by H.-G.Gadamer, N.Frye are deeply rooted in the ancient traditions of Philo Alexandrian, Heraclitus, ancient Hebrew exegesis, old Biblical hermeneutics (Hermeneutica Sacra). Their works as well as the fundamental concepts of Romanticism are foundational for understanding of symbol as the multifunctional means of the imagery-artistic text structure coincided with the idea of transcendental in the art. In the Bible this idea obtains the special meaning: it became the revelation of the God’s plan for humanity which is revealed through verbal categories of the natural world images. This concept of the reflection of the transcendental in the pieces of arts was developed by F.Schelling, W.Wackenroder and others, who appointed the undoubted priority of symbol in this process. Reflections of the semiotic subject in the works by A.Losev elevate symbol to the level of the principle (not just the mean) of the mystical reflection of the spiritual world. All these observations prove that for the European consciousness the highest level of the transcendental essence of the art are the Biblical symbols as the central point of the Christian culture and arts. Capability of a symbol to express ‘unspeakable’, ‘imperceptible’, ‘incomprehensible’ makes it the means of penetration into divine spheres, to cross the borders between the physical and spiritual dimensions. Therefore symbolic paradigm of the Bible has to be overviewed as semiosphere of metatextual discourse and this aspect has to be in priority of symbolic thinking and art studies. In the paper it is considered the aspect of symbol as the factor of unification of the different manifestations of mystic: from the world religions symbolism, religious cults and esoteric manifestations to the concept of symbolism in art. Crossing the borders of sensual-material world into the transcendental dimensions is viewed as the ‘common denominator’ of the different systems of semiotic thinking, where symbol became a joint link, means of the transfer, a form of sense coding. The problem of symbol is outlined in the wide perspective from the language / languages heraldic in its connection with protolanguage to the semiotic concept of a culture / cultures. On the basis of hermeneutic methods of analysis and contemporary semiotic approaches the main semiotic concepts (particularly middleaged doctrines of polysemy and equivocation / conceptualism, the concept of the universal analogy of the natural world and the artistic world in Romanticism, and others) are analyzed in their historical 50 development. The dynamics of semiotic thinking is traced in that way that every stage is viewed both as the continuation of a certain tradition and as an evolution of the deepened understanding of the semiotic nature of human thinking. On the basis of these observations it is proved that for the European consciousness the highest level of the transcendental essence of the art are the Biblical symbols as the central point of the Christian culture and arts. Capability of a symbol to express ‘unspeakable’, ‘imperceptible’, ‘incomprehensible’ makes it the means of penetration into divine spheres, to cross the borders between the physical and spiritual dimensions. According to the woks by St. Augustine, Origen, P.Abelard, W.Wackenroder, F.Schelling, E.Cassirer, H.-G.Gadamer, N.Frye it is underlined that symbolic paradigm of the Bible has to be overviewed as semiosphere of metatextual discourse and this aspect has to be in priority of symbolic thinking and art studies.

PL

W artykule rozpatruje się symbol jako czynnik zespalający różne przejawy ‘mistycznego’ (mistyczności): od symbolizmu religii światowych, kultów religijnych oraz przejawów ezoterycznych aż do koncepcji ‘symbolicznego’ (symboliczności) w sztuce. Wspólny mianownik różnych systemów myślenia semiotycznego dostrzega się w wyjściu poza granice świata materialnego, w dziedzinę transcendentnego (transcendentności), gdzie symbol odgrywa rolę ogniwa łączącego, jest środkiem ‘przejścia’, formą kodowania sensów. Problem symbolu rozpatruje się w szerokim spektrum – od heraldyki języka/języków w jej związku z protojęzykiem do semiotycznej koncepcji kultury / kultur. Na podstawie hermeneutycznych metod analizy oraz współczesnych podejść semiotycznych, analizuje się zasadnicze koncepcje semiotyczne w rozwoju historycznym, w tym – w średniowiecznych doktrynach polisemii oraz ekwiwokacji / konceptualizmie, romantycznej koncepcji powszechnej analogii świata natury i sztuki, pracach hermeneutycznych XX w. itp. W taki sposób ujawnia się pewna dynamika myślenia semiotycznego: każdy okres jest rozpatrywany z punktu widzenia kontynuowania pewnej tradycji oraz jednocześnie ewolucji aż do pogłębionego rozumienia natury symbolicznej ludzkiego myślenia. Na podstawie tych spostrzeżeń stwierdza się, że pomimo różnych systemów (narodowego, religijnego, autorskiego) kodowania sensów, dla świadomości europejskiej najwyższym przejawem transcendentnej istoty sztuki okazują się symbole biblijne, które stanowią sedno (istotę) chrześcijańskiej kultury i sztuki. Właściwość symbolu – wyrażanie tego, co ‘niewypowiedzialne’ (‘niewypowiadalne’), ‘nieosiągalne’, ‘niepojęte’ – czyni go środkiem przeniknięcia do sfer ‘boskiego’ (sfer boskich, sfer boskości), zdatnym (zdolnym) do pokonywania granic pomiędzy światem (światami) materialnym i duchowym. Na podstawie prac św. Augustyna, Orygenesa, P. Abelarda, W. Wackenrodera, F. Schellinga, E.Cassirera, H.-G. Gadamera, N. Frye’a – stwierdzono, że symboliczny model (wzorzec) Biblii powinien być rozpatrywany jako semiosfera metatekstualnego dyskursu (sfera znaczeniowa dyskusji nad tekstem) i ten aspekt ma być priorytetowy w studiach natury (istoty) symbolicznego myślenia oraz sztuki w ogóle.

Refine search results

2 Studia Wschodniosłowiańskie

1 Acta Baltico-Slavica

1 Acta Universitatis Lodziensis. Folia Linguistica Rossica

1 Językoznawstwo

1 Latopisy Akademii Supraskiej

1 Przegląd Rusycystyczny

1 Religious and Sacred Poetry: An International Quarterly of Religion, Culture and Education

2 Maksimowicz E.

1 Cymborska-Leboda M.

1 Kucy A.

1 Lanovik M. â. B. M. â. L.

1 Lanovik Z. B. Z. L.

1 Mokienko V.

1 Vasiliauskienė V.

1 Станковска П.

1 2023

1 2021

1 2019

1 2018

2 2016

2 2013