Search results

1

Чистосердечная исповедь императрицы Екатерины II

100%

Łucewicz L.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

|

2018

|

issue 11

75-87

EN

The author of the article focuses attention on the “Upright Confession” (1774), written by the Russian Empress Catherine II in the form of a letter to her new favourite Grigory Potemkin. Catherine speaks to her lover openly about her liaisons with other men. She tries to explain her amorousness in terms of “natural” properties of her “nature”, an Enlightenment concept current at the time. While in fact admitting to adultery, the Empress never mentions sin as such. There is no remorse, no repentance in Catherine’s “Upright Confession”. What is foregrounded is the frankness of the account, slightly coloured by irony. Thus, in her letter of confession the Russian Empress as though places herself beyond the traditional morality.

RU

В центре внимания автора статьи находится Чистосердечная исповедь (1774), написанная российской императрицей Екатериной II в форме письма к новому фавориту Григорию Потемкину. Екатерина откровенно признается возлюбленному в своих интимных связях с другими мужчинами. Она пытается объяснить свою влюбчивость в духе современного ей просветительства «естественными» свойствами своей «натуры». Признаваясь, по сути, в прелюбодеянии, императрица о самом грехе ни разу не упоминает. В Чистосердечной исповеди Екатерины II нет ни раскаяния, ни покаяния. На первый план в повествовании выдвинута откровенность признания, слегка окрашенная самоиронией. Таким образом, российская императрица в своем письме-исповеди оказывается как бы вне традиционной морали и нравственности.

2

Рефлексивность частного письма как разновидности эго-текстов

88%

Куварова Е.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Linguistica Rossica

|

2019

|

issue 17

29-41

EN

Among the pressing problems of modern linguistics, there is the clarification of differential signs of ego-texts (diaries, letters, memoirs, etc.) and the study of the linguistic means of objectification of self in these texts. The purpose of this work was to find out how reflexivity, as one of the essential attributes of ego-texts, is manifested in private letters. The material of the study was a complied set of letters of the Russian intelligentsia of the 19th and 20th centuries. It was demonstrated that reflexivity is one of the main categories inherent in the texts of private letters, along with the dialogic nature to which it relates in line with the principle of complementarity along the line of “addresser – addressee” communication. The studied epistolary work conveys different types of reflection: personal, communicative, intellectual, cooperative, linguistic. Reflexivity is manifested in epistolary texts by such linguistic means as the use of personal and possessive pronouns in the first person, the use of reflexive pronouns, the inclusion in the text of statements that implement the ‘self-presentation’ speech genre; a widespread use of emotive vocabulary; reproduction of some properties of internal speech by means of syntactic stylistics.

RU

К числу актуальных проблем современной лингвистики принадлежит выяснение дифференциальных признаков эго-текстов (дневников, писем, мемуаров и т. п.) и изучение языковых средств объективации в этих текстах своего «Я». Целью данной работы было выяснить, как проявляется в текстах частных писем рефлексивность – один из существенных признаков эго-текстов. Материалом исследования стали опубликованные в разных изданиях письма русской интеллигенции ХІХ–ХХ вв. Показано, что рефлексивность является одной из основных категорий, присущих текстам частных писем, наряду с диалогичностью, с которой она соотносится по принципу взаимодополнения на оси коммуникации «адресант – адресат». Исследованный эпистолярий фиксирует разные типы рефлексии: личностную, коммуникативную, интеллектуальную, кооперативную, языковую. Рефлексивность проявляется в эпистолярном тексте такими языковыми средствами, как использование личных и притяжательных местоимений первого лица, местоимений себя, свой; включение в текст письма высказываний, реализующих речевой жанр самопрезентация; широкое употребление эмотивной лексики; воспроизведение средствами синтаксической стилистики некоторых свойств внутренней речи.

3

Ilja Erenburg - fajczarz

62%

Osiewicz B.

Przegląd Rusycystyczny

|

2023

|

issue 3 (183)

166-196

RU

Целью статьи является попытка взглянуть на Илью Эренбурга (1891–1967) через призму авто/биографического письма, создающего набросок к литературному портрету художника слова. Такой ракурс даст возможность раскрыть творческую личность Эренбурга–курильщика трубки, которая появляется как в текстах его современников, так и в переписке писателя с друзьями и знакомыми. Введенное в научный оборот эпистолярное наследие Эренбурга и полученные им письма, позволяют реконструировать его творческую личность и художественную стратегию, во многом ориентирующиеся на влияние широко понимаемой европейской культуры. Для Эренбурга трубка была не только практичным предметом, но и увлечением. В России трубка имела, прежде всего, европейское происхождение и для писателя оставалась, в основном, заметным знаком жизненной философии. Благодаря трубке писателю удавалось успешно привлечь к себе внимание окружения. Трубка учила его терпению, способствовала самоанализу, помогала измерять ритм протекающего времени.

PL

Celem artykułu jest spojrzenie na postać Ilji Erenburga (1891–1967) przez pryzmat pisarstwa auto/biograficznego, które stanowi szkic do literackiego portretu twórcy. Taka perspektywa pozwoli na zaprezentowanie sylwetki twórczej Erenburga-fajczarza, jaka wyłania się zarówno z tekstów jemu współczesnych, jak i z korespondencji prowadzonej przez pisarza z przyjaciółmi i ze znajomymi. Wprowadzona do obiegu naukowego epistolarna spuścizna Erenburga oraz otrzymywane przez niego listy umożliwią zrekonstruowanie jego osobowości twórczej i strategii artystycznej, budowanej w dużej mierze w oparciu o wpływy szeroko rozumianej kultury europejskiej. Dla Erenburga fajka nie była wyłącznie przedmiotem użytkowym, lecz wyrazem pasji. W Rosji fajka posiadała głównie europejski rodowód i dla pisarza pozostawała przede wszystkim widocznym znakiem filozofii życiowej. Dzięki fajce udawało się pisarzowi skutecznie przyciągać uwagę otoczenia. Fajka uczyła go cierpliwości, sprzyjała autorefleksji, pomagała odmierzać rytm upływającego czasu.

EN

The aim of the article is to look at the figure of Ilya Ehrenburg (1891–1967) through the prism of auto/biographical writing, which is a sketch for a literary portrait of the artist. This perspective will allow us to present the creative profile of Ehrenburg the pipe smoker, which emerges both from the texts of his contemporaries’, as well as from the writer's correspondence with friends and acquaintances. Ehrenburg's epistolary legacy introduced into the scientific circulation and the letters he received will make it possible to reconstruct his creative personality and artistic strategy, built largely on the influence of broadly understood European culture. For Ehrenburg, a pipe was not only a utilitarian object, but the expression of passion. In Russia, the pipe had mostly a European origin and for the writer it remained mainly a visible sign of life philosophy. Thanks to it, Ehrenburg successfully managed to attract the attention of the environment. What is more, the pipe taught him patience, favored self-reflection and helped measure the rhythm of the passing time.

Refine search results

1 Acta Universitatis Lodziensis. Folia Linguistica Rossica

1 Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

1 Przegląd Rusycystyczny

1 Osiewicz B.

1 Łucewicz L.

1 Куварова Е.

1 2023

1 2019

1 2018

Чистосердечная исповедь императрицы Екатерины II

Рефлексивность частного письма как разновидности эго-текстов

Ilja Erenburg - fajczarz