Search results

1

Изобразительность и пластичность в поэзии Бориса Куприянова

100%

Марков А.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

|

2022

|

issue 15

153-165

EN

The little-studied poet of the Soviet second culture Boris Kupriyanov shows affinity with other authors of the religious-metaphysical tradition of the Leningrad underground, except for his striving for big form. His lyrical pieces are preparatory forms of the novel in verse, experiments in making a complex system of characters as explaining the statement. This allows him, while actualising the elegiac and epigrammatic elements of lyricism, to introduce the imagery of various arts, as was customary for poets of his circle. But his attitude towards art is not a synthesis but an analysis; he sees in the arts not the producing of capacious images of experiences, but different layers of experience so that each art for him does not only have its own expressiveness, but also the own timing of articulation of a lyrical emotion. A close reading of this author’s two poems, taking into account the sources of speech figures and quotations available to him, allowed us to establish common patterns in the superimposition of images of painting, graphics, and architecture in the perspective of the invention of the novelistic-type hero. The common theme of poems from different years turns out to be a polemic with abstract theses of philosophy, from Neo-Platonism to Existentialism, as not taking into account the specific dynamics of each art. The parallel development of the aesthetic and ideological programme of Boris Kupriyanov is reconstructed; the perception of Neoplatonism through the works of Alexei Losev and of Christian mysticism in communication with the circle of Goricheva and Okhapkin required treating lyrics as a moment of self-determination, fixing the current state of mystical detachment. At the same time, the lyrics turned out to be a configuration of pictorial and plastic ways of expressing mystical symbols, insufficient for a detailed lyrical biography, but necessary for fixing the factuality of mystical experience.

RU

Малоизученный поэт «второй культуры» Борис Куприянов близок другим авторам религиозно-метафизической традиции ленинградского андеграунда, за исключением его стремления к большой форме. Его лирика представляет собой подготовительные формы романа в стихах, эксперименты по созданию сложной системы персонажных отношений внутри лирического высказывания. Это позволяет при актуализации элегических и эпиграмматических элементов лирики привлечь образность различных искусств, как было принято у поэтов его круга. Но его отношение к искусству не синтетическое, а аналитическое: он видит в искусствах не создание емких образов переживаний, а различные слои опыта, так что каждое искусство для него обладает не только собственной выразительностью, но и длительностью артикуляции лирической эмоции. Внимательное прочтение двух стихотворений этого автора с учетом доступных ему источников речевых фигур и цитат позволило установить общие закономерности при наложении образов живописи, графики и архитектуры в перспективе изобретения романного героя. Общим сюжетом стихов разных лет оказывается полемика с отвлеченными тезисами философии, от неоплатонизма до экзистенциализма, не учитывающими специфической динамики отдельных искусств. Реконструировано параллельное развитие эстетической и мировоззренческой программы Бориса Куприянова: восприятие неоплатонизма через труды Алексея Лосева и христианской мистики через общение с кругом Татьяны Горичевой и Олега Охапкина потребовало относиться к лирике как к моменту самоопределения, фиксации текущего состояния мистической отрешенности. При этом лирика оказывалась конфигурацией живописного и пластического способов выражения мистических символов, недостаточных для развернутой лирической биографии, но необходимых для фиксации фактичности мистического опыта.

2

Анатомия протеста: фольклор - самиздат - блогерство

100%

Бушев А. Б.

Rusycystyczne Studia Literaturoznawcze

|

2021

|

vol. 31

1-33

PL

Badanie zjawiska protestów jest nadal aktualne, ponieważ świat jest wciąż pełen protestujących. Rozważania na temat protestów w XX-wiecznej Rosji mają już nie tylko znaczenie historyczne, ale i etyczne. Protest w literaturze wyraża się przede wszystkim poprzez stworzenie dzieła nieocenzurowanego. Idealnym medium dla tego rodzaju działalności jest folklor, samizdat, a dzisiaj również i blogowanie. W artykule omówiono współczesne formy folkloru, współczesną recepcję literatury samizdatu i refleksję nad nim, zwłaszcza w obszarze edukacji. Autor odwołuje się do twórczości pisarzy samizdatu. W pracy podjęto również temat autocenzury w odniesieniu do pisarzy radzieckich i próby jej przezwyciężenia dzięki „pisaniu do szuflady” (z nadzieją na pośmiertną publikację). Zwrócono także uwagę na estetyczne formy twórczości artystycznej - podlegającej cenzurze i zakazanej. Większość form protestu oraz reakcji na nie władzy ma obecnie znaczenie historyczne. Dzisiejszy protest przejawia się w literaturze w inny sposób niż kiedyś - środkiem wyrazu stał się internet, a źródłem dyskursu alternatywnego, kontrkultury i kultury mniejszości stało się blogowanie.

EN

Studies of protest cannot but remain relevant and topical: the world is full of protesters and protests. The importance of studies of protests in 20th-cetnury Russia is not only historical but also ethical. Protest in literature chiefly manifests itself in the creation of a work that is not censored. An ideal medium for this kind of literary activity is folklore, samizdat and, nowadays, blogging. In his article, Aleksandr Borisovich Bushev discusses contemporary forms of folklore and the contemporary reception of samizdat literature; he also offers reflections on these, with a special focus on education. Bushev refers to works by samizdat writers and pays special attention to the topic of self-censorship on the example of Soviet writers and their attempts to overcome it through “writing for the drawer” (in the hope for a posthumous publication). Bushev examines also the aesthetic form of artworks exposed to censorship and suppression. The majority of the forms of protest, and the accompanying responses of the authorities, are now of historical importance. Nowadays, literary protest manifests itself differently than in the past: today, the medium is the internet, and blogging is the source of alternative discourse, the discourse of counterculture, and minority discourse.

RU

Изучение протеста не может не быть актуальным: мир полон протестующих. Изучение протеста в России двадцатого века имеет теперь уже историческое значение, но и нравственное. Протест в словесности проявляется прежде всего в создании неподцензурного произведения. Прекрасной средой для этого является фольклор, самиздат, а сегодня блогерство. В работе обсуждаются современные формы фольклорной словесности, современная рецепция самиздата и рефлексия над ним, в том числе в системе образования. Приводятся примеры литературных фигур самиздата в литературном краеведении. Приведен пример самоцензурирования благополучного советского писателя. Приведены эстетические формы протеста художников, уходящие корнями в неподцензурность и вызывавшие многочисленные запреты. Большинство форм протеста и реакция властей на него имеют сегодня историческое значение. Сегодняшний протест проявляется в словесности иначе, чем прежде: фольклор, неподцензурность сегодня имеют среду для выражения – Интернет. Альтернативный дискурс и дискурс контркультуры и миноритарной культуры имеют современный субстрат в виде блогерства.

3

Problem gatunku "Opowiadań kołymskich" Warłama Szałamowa a ich edycje w języku polskim

88%

Apanowicz F.

Napis. Pismo poświęcone literaturze okolicznościowej i użytkowej

|

2018

|

vol. 24: Nie tylko wiersz, nie tolko roman. Literatura polska i rosyjska w kontekście gatunków literackich

179-196

RU

В статье рассматриваются переводы и издания Колымских рассказов Варлама Шаламова в Польше, начиная с первых нелегальных сборников, вышедших в 80е годы и состоявших всего лишь из нескольких рассказов, взятых из опубликованного Михаилом Геллером знаменитого лондонского сборника Колымские рассказы 1978 года. Это были первые публикации произведения Шаламова, поэтому для переводчиков важнее всего было как можно скорее сделать его доступным польскому читателю, пусть даже во фрагментах. Один из переводчиков, Стефан Водник (настоящее имя – Адам Баль) предпринял попытку показать гораздо более обширный материал, но и это было не все. Во вступлении он интерпретировал произведение Шаламова и обосновывал свои переводческие решения, в том числе, изменение последовательности многих рассказов по сравнению с лондонским изданием. Только следующий переводчик, Юлиуш Бачинский, до этого не занимавшийся переводом профессионально, перевел весь лондонский сборник, который до сих пор функционирует в Польше как полный перевод Колымских рассказов Варлама Шаламова, несмотря на то, что, как сегодня известно, он во многом отличается от авторской версии по выбору и составу отдельных рассказов. Этот перевод очень высоко оценил, в том числе, выдающийся писатель и знаток лагерной литературы и творчества самого Шаламова Густав ГерлингГрудзинский.

EN

The article discusses the translations and the history of publishing of "The Kolyma Tales" in Poland, from the first underground booklets released in the 1980s which contained merely a dozen or so stories selected from the famous London publication, 'Колымские рассказы", published by Mikhail Heller in 1978. They were the first presentations of the work. Thus, for translators, it was essential that such important pieces reached the Polish reader as quickly as possible, at least in excerpts. One of the translators, Stefan Wodnik (born Adam Bal), took on the task of rendering a significantly larger selection of the stories accessible, but it was still not the entirety. In the introduction, he carried out an interpretation of Shalamov’s work, combined with the justification of his own translational choices, including the necessity to reorganise the order of many of the stories in relation to their London original. It was only the next translator, engineer Juliusz Baczyński, who had not up to then been professionally involved in translating, who rendered the entire London tome. In Poland, it is still considered the full translation of The Kolyma Tales by Varlam Shalamov, although, as we know today, it diverts significantly from the author’s version in its selection and organisation of individual stories. His translation was very highly regarded by, among others, Gustaw Herling-Grudziński, a distinguished writer and prominent expert of gulag literature and the works of Shalamov himself.

Refine search results

1 Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

1 Napis. Pismo poświęcone literaturze okolicznościowej i użytkowej

1 Rusycystyczne Studia Literaturoznawcze

1 Apanowicz F.

1 Бушев А. Б.

1 Марков А.

1 2022

1 2021

1 2018

Изобразительность и пластичность в поэзии Бориса Куприянова

Анатомия протеста: фольклор - самиздат - блогерство

Problem gatunku "Opowiadań kołymskich" Warłama Szałamowa a ich edycje w języku polskim