Results found: 2

Search results

Search:
in the keywords: Leningrad underground

Sort By:

Limit search:

Увидеть и дать образ тому, что обличия не имеет1. Геннадий Устюгов и Валентин Самарин — специфика их художественного видения

100%

Kowalska-Paszt I.

Slavica Wratislaviensia

2014

vol. 158

291 - 303

The research material for the article comprises artistic output of two renowned artists of the Leningrad underground, namely a painter and poet Gennady Ustyugov and a photographer and abstractionist painter Valentine Samarin. Ustyugov’s deeply philosophical painting, which to a certain extent fits into the experience of the Russian symbolism and Old Russian icons and frescos, enables us to conclude that the eyesight of the artist enables him to reach transcendental space. It is where he saw and presented in his paintings an ideal of a lady, girl, maiden, who under the flexible, fluid line of the artist evolved and revealed itself as an angel or a wanderer pilgrim. In Ustyugov’s lyric miniatures, the lonely, alienated, and full of yearning self continuously searches for the beloved lady. Although the sight of the lyric self found the ideal several times, it was not given a chance to enjoy a closer encounter and share his life with her. While registering the reality surrounding him, his eyes concentrate on the beauty of God’s world of nature, but it is a view of a child who recognises what is minute, small, insignificant and unnoticeable. An artist abstractionist Valentine Samarin armed his sight with a photographic camera and focused on people and objects from the world of art. In his unique photographs SANKI, he in-tuitively or fully intentionally matured in the process of watching and in the process of creation preserved those meta-dimensions, internal energy of transcendental being invisible for an eye, and particular importance about which he was deeply convinced.

Изобразительность и пластичность в поэзии Бориса Куприянова

67%

Марков А.

Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

2022

issue 15

153-165

The little-studied poet of the Soviet second culture Boris Kupriyanov shows affinity with other authors of the religious-metaphysical tradition of the Leningrad underground, except for his striving for big form. His lyrical pieces are preparatory forms of the novel in verse, experiments in making a complex system of characters as explaining the statement. This allows him, while actualising the elegiac and epigrammatic elements of lyricism, to introduce the imagery of various arts, as was customary for poets of his circle. But his attitude towards art is not a synthesis but an analysis; he sees in the arts not the producing of capacious images of experiences, but different layers of experience so that each art for him does not only have its own expressiveness, but also the own timing of articulation of a lyrical emotion. A close reading of this author’s two poems, taking into account the sources of speech figures and quotations available to him, allowed us to establish common patterns in the superimposition of images of painting, graphics, and architecture in the perspective of the invention of the novelistic-type hero. The common theme of poems from different years turns out to be a polemic with abstract theses of philosophy, from Neo-Platonism to Existentialism, as not taking into account the specific dynamics of each art. The parallel development of the aesthetic and ideological programme of Boris Kupriyanov is reconstructed; the perception of Neoplatonism through the works of Alexei Losev and of Christian mysticism in communication with the circle of Goricheva and Okhapkin required treating lyrics as a moment of self-determination, fixing the current state of mystical detachment. At the same time, the lyrics turned out to be a configuration of pictorial and plastic ways of expressing mystical symbols, insufficient for a detailed lyrical biography, but necessary for fixing the factuality of mystical experience.

Малоизученный поэт «второй культуры» Борис Куприянов близок другим авторам религиозно-метафизической традиции ленинградского андеграунда, за исключением его стремления к большой форме. Его лирика представляет собой подготовительные формы романа в стихах, эксперименты по созданию сложной системы персонажных отношений внутри лирического высказывания. Это позволяет при актуализации элегических и эпиграмматических элементов лирики привлечь образность различных искусств, как было принято у поэтов его круга. Но его отношение к искусству не синтетическое, а аналитическое: он видит в искусствах не создание емких образов переживаний, а различные слои опыта, так что каждое искусство для него обладает не только собственной выразительностью, но и длительностью артикуляции лирической эмоции. Внимательное прочтение двух стихотворений этого автора с учетом доступных ему источников речевых фигур и цитат позволило установить общие закономерности при наложении образов живописи, графики и архитектуры в перспективе изобретения романного героя. Общим сюжетом стихов разных лет оказывается полемика с отвлеченными тезисами философии, от неоплатонизма до экзистенциализма, не учитывающими специфической динамики отдельных искусств. Реконструировано параллельное развитие эстетической и мировоззренческой программы Бориса Куприянова: восприятие неоплатонизма через труды Алексея Лосева и христианской мистики через общение с кругом Татьяны Горичевой и Олега Охапкина потребовало относиться к лирике как к моменту самоопределения, фиксации текущего состояния мистической отрешенности. При этом лирика оказывалась конфигурацией живописного и пластического способов выражения мистических символов, недостаточных для развернутой лирической биографии, но необходимых для фиксации фактичности мистического опыта.

Refine search results

1 Acta Universitatis Lodziensis. Folia Litteraria Rossica

1 Slavica Wratislaviensia

1 Kowalska-Paszt I.

1 Марков А.

1 2022

1 2014

Search results

Увидеть и дать образ тому, что обличия не имеет1. Геннадий Устюгов и Валентин Самарин — специфика их художественного видения

Изобразительность и пластичность в поэзии Бориса Куприянова