Search results

1

Religious aspects of Kheraskov’s poetry

100%

Drozdek A.

Slavica Wratislaviensia

|

2015

|

vol. 160

7-18

PL

Chieraskow był masonem i elementy masońskie znaleźć można w jego interpretacji dziejów stworzenia. Jednak jego poglądy w kwestii osobistego zbawienia są głęboko chrześcijańskie, szczególnie w Pocieszeniu grzeszników. W swej poezji Chieraskow podkreślał konieczność życia skierowanego na zbawienie, to jest życia zasadzającego się na cnotach moralnych. Religia staje się najważniejszym aspektem w życiu osobistym, ale na poziomie społecznym pogląd Chieraskowa na religię całkowicie się zmienia przez przypisanie religii jedynie roli podległej wymogom politycznym. Религиозные аспекты поэзии Хераскова Херасков был масоном и несколько масонских элементов можно найти в его интерпретации истории создания. Однако он дал глубоко христианское сообщение относительно личного спасения, особенно в Утешении грешных. Во всей своей поэзии Херасков подчеркивал необходимость жизни направленной на спасение, которой является жизнь добродетели. Религия становится наиболее важным аспектом в личной жизни, но на социальном уровне, зрения Хераскова о религии полностью меняются путем назначения ей только вспомогательной роли в политике.

2

Психология религии Э. Фромма и ее актуальность для современного религиоведения

84%

Klimkov O.

Path of Science

|

2017

|

vol. 3

|

issue 4

1.1-1.9

RU

В статье предлагается исследование психологии религии Э. Фромма и отмечается ее актуальность для современного религиоведения. Признавая изначальную доброту человеческой природы, он подвергает критике возможность возврата к традиционному религиозному укладу. Обсуждаются сложные взаимоотношения между психоанализом и религией. Отмечается недостаточность позиций по этому вопросу З. Фрейда и К. Юнга. Анализируются различные функции религии, проблема врачевания души, ритуализм, символизм и идолопоклонство современного человека. Э. Фромм делает акцент на психологической субъективности, предлагая игнорировать онтологическую проблематику, что ограничивает возможности его подхода.

EN

The article suggests the study of the religion psychology by E. Fromm and notes its relevance for modern religious studies. Admitting the primordial kindness of human nature, he criticizes the possibility of a return to the traditional religious order. The complex relationship between psychoanalysis and religion is discussed. There is a lack of position on this issue of S. Freud and C. Jung. Various functions of religion, the problem of healing the soul, ritualism, symbolism and idolatry of modern man are analyzed. Fromm puts the emphasis on psychological subjectivity, suggesting to ignore ontological issues, which limits the possibilities of his approach.

3

„Zaszczute wilczęta”, „zagubione owce”, „robactwo” i „jad nienawiści” – zwierzęta w sowieckiej propagandzie walczącej z religią

84%

Bugaj T.

Zoophilologica. Polish Journal of Animal Studies

|

2020

|

issue 6

109-123

RU

В научном исследовании использовались изображения животных, которые функционировали в пропагандистских текстах, созданных в Советском Союзе. Они были нацелены на определенную социальную группу – людей, разделяющих взгляды на существование Бога. Пропаганда в своем содержании ссылалась на славянский фольклор. Монстры, гиены, шакалы, грызуны, гидры и насекомые используются пропагандистами для изображения «чужого» или «врага». На основе анализа метафор, сравнений, фразеологических отношений и других средств выражения был представлен способ дискредитации людей, а также животных. Стереотипное восприятие живых существ, презрительное отношение к ним и предрассудки оказывали влияние на формирование у реципиентов специфических установок и моделей поведения (тревога, отвращение, ненависть), что в итоге усиливало процесс стигматизации, дискредитации и маргинализации. Советская пропаганда, используя образы животных, воспринимаемых как существа с гораздо более низким культурным статусом, способствовала социальной изоляции религиозных групп, а также усилила стигматизацию, в томчисле также некоторых живых организмов.

EN

In the scientific study, the images of animals, which function in the texts, were examined. Propaganda created in the Soviet Union. They were targeted at a specific group social – people who share the view into the existence of God. Propaganda in its content referred to the Slavic folklore. Monsters, hyenas, jackals, rodents, hydras and insects serve the creators to introduce “aliens” or “enemies.” Based on the analysis of metaphors, comparisons, compounds phraseological and other means of expression are presented in a way that discredits how people are discredited, and so are the animals. Stereotypical perception of living beings, disdainful attitude towards them and prejudices had an impact on inducing certain attitudes and behaviours (anxiety, disgust, hatred) in the recipients, which in the end strengthened the process of stigmatization, discrediting and marginalisation. Soviet propaganda, using images of animals perceived as beings with much lower statutes. It has contributed to the social exclusion of religious groups and strengthened the power of stigma, that’s already been given to some living organisms.

4

Dyplomacja religijna Republiki Turcji

84%

Fraszka Ł. S.

Nowa Polityka Wschodnia

|

2023

|

issue 2(37)

256-277

RU

Целью данной статьи является анализ религиозного измерения внешней политики Турции в эпоху правления Партии справедливости и развития и форм его реализации. В статье утверждается, что Турецкая Республика в эпоху правления ПСР становится одним из главных государственных акторов международных отношений, который начинает использовать религию как инструмент мягкой силы в своей внешней политике. В то же время, используя «религиозную дипломатию» как формальный инструмент укрепления имиджа государства на международной арене. «Религиозная дипломатия» является основным инструментом «мягкой силы» Турции для укрепления международных позиций страны после «холодной войны». Он направлен на продвижение турецкой модели ислама как умеренного типа ислама, который может сосуществовать с современностью и мультикультурализмом. Он также продвигает турецкий язык и культуру наряду с религиозными учебными программами, связывая суннитский ислам и турецкий национализм.

EN

The aim of this article is to analyse the religious dimension of Turkey’s foreign policy in the era of Justice and Development Party rule and the forms of its implementation. The article argues that the Republic of Turkey, in the era of AKP rule, is becoming one of the main state actors in international relations, which is beginning to use religion as an instrument of soft power in its foreign policy. At the same time, using “religious diplomacy” as a formal tool to strengthen the state’s image in the international arena. „Religious diplomacy” is the primary tool of Turkish soft power to strengthen the country’s international position after the Cold War. It aims to promote the Turkish model of Islam as a moderate type of Islam that can coexist with modernity and multiculturalism. It also promotes Turkish language and culture alongside religious curricula by linking Sunni Islam and Turkish nationalism.

5

Przyszłość cywilizacji Zachodu i ludzkości – prognoza krótkoterminowa oraz długoterminowa (liberalizm z moralnym kręgosłupem jako wyzwanie naszych czasów oraz kilka refleksji dotyczących czasów zaprzyszłych)

67%

Breczko J.

ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich

|

2017

|

vol. 17

115-129

RU

Легче предсказать – благодаря открытиям современной астрофизики – что произойдет на нашей планете за несколько миллиардов лет, чем через несколько лет. Однако автор пытается объединить эти две временные перспективы. Он считает, что в краткосрочной перспективе нам грозит кризис самого большого достижения человечества, то есть «либерального мира» в широком смысле и его двух основных компонентов: демократической системы (на основе баланса полномочий и уважения прав меньшинств) и рыночной экономики. Главная угроза – это духовный кризис, связанный с чувством утраты смысла существования, которое может удовлетворить только религия. Долгосрочная перспектива – это перспектива неизбежной смерти человечества во взрывающейся вселенной. Наука не спасет нас. Единственная надежда в трансцендентном понимании Бога; который, в свою очередь, дает толчок к христианству освобожденному от томистических схем как в философской сфере (динамизм бытия), так и в политической (отказ от претензий религии контролировать в политическую сферу).

EN

It is easier to predict – thanks to the discoveries of modern astrophysics – what will happen on our planet in a few billion years than in a few years. The author tries, however, to combine these two time perspectives. He believes that in the short term we are threatened by the crisis of the greatest achievement of humanity, i.e. the broadly understood “liberal world” and its two main components: the democratic system (based on the balance of power and respect for minority rights) and the market economy. The main threat is the spiritual crisis associated with the sense of loss of the meaning of existence that only religion can satisfy. The long-term perspective is the prospect of the inevitable death of humanity in an exploding universe. Science will not save us. The only hope is in the transcendent understanding of God; which, in turn, gives an impulse for Christianity free from thomistic schemes both in the philosophical sphere (dynamism of being) and in the political sphere (resignation from the claims of religion to supervision over the political sphere).

6

Między Atenami a Jerozolimą – cywilizacyjny termostat

67%

Breczko J.

ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich

|

2014

|

issue 14

81-94

RU

Фундамент европейской цивилизации зиждется на трех составляющих: греческая философия и наука, иудео-христианская религия и римское право. В данной работе автор сосредотачиваюсь на двух первых; поскольку за-нимаюсь прежде всего духовным измерением цивилизации. Эти составляющие создают своего рода «цивилизационный термостат», который предотвращает стагнацию и позволяет гибко реагировать на изменение исторической ситуации. С одной стороны мы имеем теоцентрический Иерусалим, сосредоточенный на духовной безопасности, единстве, авторитете, вере и прошлом, а с другой стороны – антропоцентрические Афины, сосредоточены на свободе, множестве, любознательности, скептицизме, разуме и будущем.

EN

The foundation of European civilization has three components: philosophy and science Greek, Judeo-Christian religion and Roman law. The author focuses on the first two components; dealing, in particular, with the spiritual dimension of civilization. These components form a kind of „civilization thermostat”, preventing stagnation and allowing a flexible response to changing historical situation. On the one hand we have theocentric Jerusalem focused on spiritual security, unity, authority, faith and past, on the other hand anthropocentric Athens focused on freedom, multiplicity, curiosity, scepticism, reason and the future.

7

Wertep

67%

Jurkowski H.

Pomiędzy. Polonistyczno-Ukrainoznawcze Studia Naukowe

|

2015

|

issue 1

99-108

RU

Вертепы относятся к виду религиозных представлений, существующих как в церковных ритуалах, так и в народной культуре. Они появились вместе с другими мистериями (мистериальными представлениями), взяв за основу евангельские иконографические сюжеты Евангелия, такие как «Ясли Иисуса» в Византии или более поздние сценки Рождества младенца Христа, лучшей из них было представление Франциска Асизского 1223 года. Со временем появились местные, кукольные сценки Рождества Христова в 3ападной Европе (Navidad, Nativite), a также подобные им представления в Средней Европе. Они создавались по единой церковной модели либо, как «tabernaсиІит» либо, как маленький алтарь, называемый «retablo>. B Средней Европе эти представления получили названия жлобек («ясли») и шопка, а в Восточной - вертеп. Тема «Рождества» включала в себя сцены: поклонение волхвов, поклонение Трех Царей, а также избиение младенцев и наказание Ирода. Со временем появились в нем светские мотивы, представляющие актуальные проблемы жизни простых людей. Представлениями «Рождества» заинтересовались художники (артисты) эпохи модернизма, которые дали им свою собственную художественную интерпретацию. Вертеп как разновидность «Рождества» обладает собственными чертами и является самостоятельным творением украинской культуры.

EN

Vertep is a part of the group of religious representations belonging equally to the church rituals as well as to the follklore customs. It was born with the other mystery plays together having their origins in the iconographic Gospel representations such as ”Christ cribs” in Byzantium and subsequently the performances of the Birth of the Infant such as the famous performance act prepared by saint Francisque from Asis in 1223. Later, the local puppet presentation of ”Nahvity" had developed. They were ”Navidad” and ”Nahvite'” in the western Europe and their counterparts in the middle Europe. Their common origin were the church utensils such as tabernacle or the small cabinet altar called retablo. These presentations in the middle Europe were called ”crib” or ”szopka” while in eastern Europe ”vertep”. The ”Nativity” included the shepherds' homage, the Three Kings) homage as well as the massacre of lnnocents and Herod's punishment. Later on the new secular motifs and characters appeared, representing problems of the folk life. At the time of modernism, real artists showed interest in „Nativity" giving it a new artistic interpretation. Vertep as a variety of ”Nativity” has its own properties and seems to be an independent product of the Ukrainian culture.

8

Zjawisko laicyzacji w społeczeństwie ponowoczesnym (konteksty filozoficzne)

67%

Bochenek K.

|

2019

|

vol. XVI (2019)

|

issue 1: Filozofia: Lwów-Preszów-Rzeszów

77-86

PL

We wszystkich niemal obszarach współczesnego życia ujawniają się przeobraże-nia stymulujące daleko idącą zmianę społeczną, skutkującą malejącą jednolitością narodową, kulturową, a wreszcie religijną ponowoczesnych społeczeństw. XXI wiek niesie ze sobą idee i zjawiska sprzyjające ostatecznemu rozbratowi ze świa-tem przednowoczesnym, który zdawał się być stworzony i dany ludziom raz na zawsze. Współczesną przestrzeń życia społecznego, zwłaszcza w sferze aksjolo-gicznej, nie definiuje już powszechnie wcześniejsze odniesienie do Boga, w ja-kimś stopniu gwarantującego tę niezmienność. Ponowoczesne społeczeństwa, odrzucające religię, przynajmniej w wymiarze instytucjonalnym, podążają w kie-runku, który trudno jednoznacznie odczytać. Kwestionując normy moralne odwo-łujące się do religii przed współczesnymi społeczeństwami niełatwa droga budo-wania aksjologii pozwalającej przekroczyć horyzont „eschatologii” konsumpcji.

EN

In almost all areas of modern life there are transformations that stimulate far-reaching social change resulting in decreasing national, cultural and religious uni-formity of post-modern societies. The 21st century brings with it ideas and phe-nomena conductive to the final break with the pre-modern world, which seemed to be created and given to people once and for all. The contemporary space of social life, especially in the axiological sphere, is no longer commonly defined by the earlier reference to God, who guarantees this immutability to some extent. Post-modern societies that reject religion, at least in the institutional dimension, are moving in a direction that is difficult to read clearly. By questioning moral norms referring to religion, it is not easy for contemporary societies to build axiology that allows them to cross the horizon of “eschatology” of consumption.

RU

Почти во всех сферах современной жизни обнаруживаются трансформации, которые стимулируют далеко идущие социальные изменения, вызывая уменьшение национального, культурного и, наконец, религиозного единообразия постмодернистских обществ. Двадцать первый век приносит с собой идеи и явления, способствующие окончательному разрыву с досовременным миром, который, казалось, был создан и дан людям раз и навсегда. Постмодернистские общества, отвергающие религию, по крайней мере, в институциональном измерении, движутся в направлении, которое трудно понять однозначно. Ставя под сомнение моральные нормы, относящиеся к религии до современных обществ, нелегко построить аксиологию, которая позволила бы пересечь горизонт «эсхатологии» потребления.

9

Человек и религия в прозе малых жанров рубежа XIX–XX веков

67%

Баханович Н.

Studia Rossica Gedanensia

|

2019

|

issue 6

59-70

RU

Рассматривается религиозная самоидентификация личности в белорусской и польской прозе малых жанров на рубеже XIX–XX ст. Выделяются общие, созвучные времени интерпретации, а также специфичные для каждой из литератур. Показывается, как выявленные отличия связаны с конфессиональной историей народов, в частности с доминантным вероисповеданием, и их влияние на культуру.

EN

The paper is devoted to religious self-identification in Belarusian and Polish prose of small genres at the turn of the 19th–20th centuries. The overlap and differences in interpretation are distinguished. It is shown how the identified differences are related to the confessional history of peoples, in particular, to the dominant confession, and its impact on the culture.

10

Czy po religii, nauce i filozofii tylko sztuka może nas zbawić? Soteriologia Richarda Rorty’ego

59%

Mordka C.

ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich

|

2016

|

vol. 16

39-53

RU

В статье автор представляет новое решение, предложенное Р. Ротри, проблемы, касающейся признания законными человеческих убеждений о мире вместе с возможностью достижения своеобразного спасения. Спасение предлагала религия, потом философия, а затем наука. Ротри критикует все эти попытки, утверждая, что они опираются на ошибку круга в аргументации. Он предлагает радикально бросить старую перспективу путем «отвержения лестницы», т.е. уровня знаний в пользу попыток самотворения, целью которых является не быть копией чего-то или кого-то другого.

EN

In the paper the author presents R. Rorty’s new solution to the problem of validation of human believes and the possibility of obtaining a sort of salvation. Salvation was offered by religion, then philosophy and science. Rorty criticizes all of those efforts, because of the error in reasoning. And then proposes radical rejecting the old perspective (“pushing off the ladder”) with its zone of knowledge, and accepts instead the imperative of autocreation instead that is the demand of not being a copy of anyone or anything.

11

Czy filozofia i filozofowie są jeszcze komukolwiek potrzebni?

51%

Zachariasz A. L.

ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich

|

2015

|

issue 15

15-34

EN

The thesis about the end of philosophy is actual. It is declared in the situation of pragmatization of culture and underestimation of philosophical knowledge. Human world seems to be dominated by practical technical, consumer or religious way of thinking. Islamic religious fundamentalism expands its influence. The very philosophical thinking participates in pragmatization. The resignation of metaphysics, epistemology and philosophy of first principles was defined within its framework on behalf of hermeneutics or the everyday philosophy. It offers to replace philosophy with poetry or exact sciences (cognitive science or sciences of communication). The philosophy is displaced from the educational programs not only in the schools, but also in the universities. In this situation the question of whether philosophy and philosophers are still needed, seems to be particularly justified.

RU

Тезис о конце философии актуален. Эта позиция провозглашается в атмосфере прагматизации культуры и усиления убеждения о непригодности философского знания. Кажется, что в мире человека стали преобладать техническое мышление и практическое потребительское, а также религиозное мышление. Исламский религиозный фундаментализм расширяет свое влияние. В прагматизации участвует сама философская мысль. Она же формулирует отказ от метафизики и эпистемологии, отказ от философии первых принципов, ради герменевтики или философии обыденности. Она также предлагает заменить философию поэзией или точными науками (когнитивистикой, науками об общении). Философию вытесняют из образовательных программ не только средних школ, но и ВУЗ-ов. В такой ситуации вопрос о том, нужны ли еще кому-либо философия и философы, выглядит особенно целесообразным

12

Bierdiajewowska filozofia człowieka jako filozofia dialogu

43%

Domeracki P.

ΣΟΦΙΑ. Pismo Filozofów Krajów Słowiańskich

|

2015

|

issue 15

219-235

RU

Автор предлагает интерпретацию философии Бердяева как философии человека. Важная роль в ней humanum позволяет ему предложить ее моделью философии диалога. Автор считает, что философия диалога Николая Бердяева во многих вопросах совпадает с диалогизмом философии (гетерологии) Эммануэля Левинаса. Автор предлагает признать и изучать, а также популяризировать философию Бердяева как представителя европейской фило-софии диалога, который вносит в нее существенное, хотя и несомненно спорное novum.

EN

The author proposes an interpretation of Berdyaev’s philosophy as a philosophy of human being. He considers humanum as a model example of the philosophy of dialogue due to its importance. The author represents the view that the philosophy of dialogue by Nicholas Berdyaev is in many points consistent with the dialogism (heterology) by Emmanuel Levinas. He offers to recognize and study, as well as to popularize the Berdyaev’s philosophy as a representative of the European philosophy of dialogue, which contributes to it, but certainly brings also the disputable novetly.

13

Struktura demograficzna uczniów Gimnazjum Lubelskiego w latach 1832–1864

43%

Sadurski I.

Bibliotekarz Lubelski

|

2019

|

issue 62

111-141

EN

The results of the research based on the source documentation of the State Archive in Lublin allow us to summarise the essential elements of the demographic structure of the students of the Lublin Gymnasium in the inter-insurrection period. The school functioned within this new political reality in the years 1833–1862. As a result of Aleksander Wielopolski's reform in 1862, the school was converted into a secondary school, which demonstrated that the institution had been imparted a nature which went beyond the framework of an ordinary gymnasium school. Finally, at the end of 1864, it was redesignated as a Gymnasium again. Over the course of these over thirty years, 95.5% of all students came from the Kingdom of Poland. The vast majority came from the Lublin Province (81.86%), including nearly 21% from Lublin itself. As far as the governorates bordering with Lublin are concerned, 6.92% of the pupils came from the Warsaw Governorate and 4.28% from the Radom Governorate. The eastern territories of the former Commonwealth accounted for 3.49% of the total. 56.71% of the students recruited from Congress Poland came from urban centres, and 43.28% from rural areas. In terms of the Lublin Governorate, 46.19% of the total number of students came from urban centres, while 20.35% originated from rural settlements. The sons of officials, coming from noble and bourgeois families, constituted the largest group among the gymnasium students. Although the required age for starting education was determined by the Act of 1833, the figures indicate a fundamental discrepancy between the requirements of this Act and the actual age of students at the time of starting gymnasium. The youngsters were Roman Catholic, and only a few were recruited from Orthodox, Evangelical, Mohammedan (as called then), and Uniate faiths.

RU

Результаты исследований, основанных на источниках, хранящихся в Люблинском государственном архиве, позволяют обобщить основные элементы демографической структуры учащихся Люблинской гимназии в период между восстаниями. Эта школа функционировала в новой политической реальности в 1833–1862 годах. В результате реформы Александра Велёпольского в 1862 году, она была преобразована в лицей, что свидетельствовало о придании институции характера, выходящего за рамки обычной средней школы. Однако, в конце 1864 года ее снова переименовали в гимназию. За тридцать с лишним лет 95,5% учеников выводилось из Царства Польского. Подавляющее большинство было из Люблинской губернии (81,86%), в том числе почти 21% из самого Люблина. Из губерний, граничащих с Люблином, 6,92% воспитанников были из варшавской губернии и 4,28% из радомкой губерни. С восточных территорий бывшей Речи Посполитой происходило 3,49%. Ученики, набираемые из Конгрессовки, в 56,71% выводились из городских центров, а 43,28% – из деревни. С территории люблинской губернии на долю городских центров приходилось 46,19%, а на сельские поселения приходилось 20,35% всех учащихся. Самой многочисленной группой среди гимназиалистов были сыновья чиновников из дворянских и мещанских семей. Хотя требуемый возраст для начала обучения был определен в законе 1833 года, цифры указывают на фундаментальное несоответствие между требованиями этого закона и фактическим возрастом ученика, в моменте поступления в гимназию. Молодые люди были в основной массе католиками, и лишь немногие принадлежали к православному, протестантскому, мусульманскому или униатскому вероисповеданям.

PL

Wyniki badań oparte na dokumentacji źródłowej Archiwum Państwowego w Lublinie, pozwalają dokonać podsumowania zasadniczych elementów struktury demograficznej uczniów Gimnazjum Lubelskiego w okresie międzypowstaniowym. Szkoła ta w nowej rzeczywistości politycznej funkcjonowała w latach 1833–1862. W wyniku reformy Aleksandra Wielopolskiego w 1862 r. została ona zamieniona na Liceum, co świadczyło o nadaniu placówce charakteru wykraczającego poza ramy zwykłej szkoły gimnazjalnej. Ostatecznie pod koniec 1864 r. ponownie została przemianowana na Gimnazjum. Na przestrzeni ponad trzydziestu lat z terenu Królestwa Polskiego wywodziło się łącznie 95,5% uczniów. Zdecydowana większość pochodziła z guberni lubelskiej (81,86%), w tym blisko 21% z Lublina. Z guberni graniczących z lubelską, 6,92% wychowanków wywodziło się z guberni warszawskiej i 4,28% z guberni radomskiej. Z ziem wschodnich byłej Rzeczypospolitej łącznie pochodziło 3,49%. Uczniowie rekrutujący się z Kongresówki wywodzili się w 56,71% z ośrodków miejskich, a 43,28% pochodziło ze wsi. Z obszaru guberni lubelskiej na ośrodki miejskie przypadało 46,19%, natomiast na osady wiejskie 20,35% ogółu uczniów. Najliczniejszą grupę wśród gimnazjalistów stanowili synowie urzędników, wywodzący się z rodzin szlacheckich i mieszczańskich. Choć wymagany wiek rozpoczęcia nauki określała ustawa z 1833 r. to dane liczbowe wskazują na zasadniczą rozbieżność, jaka zachodziła między wymogami tej ustawy, a faktycznym wiekiem ucznia w momencie wstępowania do gimnazjum. Młodzież była wyznania rzymskokatolickiego, a tylko nieliczni rekrutowali się z prawosławnych, ewangelików, mahometanów i unitów.

Refine search results

Religious aspects of Kheraskov’s poetry

Психология религии Э. Фромма и ее актуальность для современного религиоведения

„Zaszczute wilczęta”, „zagubione owce”, „robactwo” i „jad nienawiści” – zwierzęta w sowieckiej propagandzie walczącej z religią

Dyplomacja religijna Republiki Turcji

Przyszłość cywilizacji Zachodu i ludzkości – prognoza krótkoterminowa oraz długoterminowa (liberalizm z moralnym kręgosłupem jako wyzwanie naszych czasów oraz kilka refleksji dotyczących czasów zaprzyszłych)

Między Atenami a Jerozolimą – cywilizacyjny termostat

Wertep

Zjawisko laicyzacji w społeczeństwie ponowoczesnym (konteksty filozoficzne)

Человек и религия в прозе малых жанров рубежа XIX–XX веков

Czy po religii, nauce i filozofii tylko sztuka może nas zbawić? Soteriologia Richarda Rorty’ego

Czy filozofia i filozofowie są jeszcze komukolwiek potrzebni?

Bierdiajewowska filozofia człowieka jako filozofia dialogu

Struktura demograficzna uczniów Gimnazjum Lubelskiego w latach 1832–1864