Full-text resources of CEJSH and other databases are now available in the new Library of Science.
Visit https://bibliotekanauki.pl

Results found: 23

first rewind previous Page / 2 next fast forward last

Search results

Search:
in the keywords:  травма
help Sort By:

help Limit search:
first rewind previous Page / 2 next fast forward last
1

Traumatyczny dyskurs „Rozstrzelanego odrodzenia”

100%
Krupa P.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
191-206
EN
This article attempts to critically analyze The Executed Renai­ssance anthology edited by Iurii Lavrinenko, and its impact on the formation of the post-war historical and literary discourse of the 1920s in the Ukrainian Humanities. The aim of this paper is to critically review the most important topics of the anthology, which are the consequences of traumatic experien­ces of Stalin’s purges and war. In this perspective The Executed Renaissance is the result of trauma, inter­preted in the context of psychoanalysis (J. Lacan, S. Žižek) and of the research on trauma (C. Caruth).
RU
Эта статья пытается критически анализировать антологию “Расстрeлянное возрождеeние” под редакцией Юрия Лавриненко и еe влияния на формирование послевоенного исторического и литературного дискурса 20-х годов в украинских гуманитарных наукaх. Целью данной статьи является критический обзор наиболее важных вопросов альманаха, которые являются последствия травматических переживаний сталинских чисток войны. С этой точки зрения “Расстрeлянное возрождеeние” является результатом травмы, которые интерпретируются в контексте психоанализа (J. Лакан, С. Жижек) и исследования травмы (К. Карутх).
2

Creating trauma. Symmetries and hostile takeovers of (the Jewish) trauma

100%
Chmielewska K.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
35-44
EN
In this study I take a closer look at the strategies of post-memory thanks to which the Polish culture tries to produce your own trauma of the Holocaust. The “trauma of a Polish by-stander” turns out in this context to be post-trauma created in order to assimilate, take over or relativise the Jewish trauma. The posttraumatic strategies chosen by me with the Holocaust in the background obviously are not the only responses of the Polish culture to the Holocaust. The palimpsestial overwriting the trauma with other narratives, a kind of post-trauma that aims at taking over trauma, usually, however, escape the field of traumatological studies, and it is time to describe them.
RU
В статье подробно рассмaтриваются стратегии, благодаря которым польская культура пытается создать собственную травму Хо­локоста. В этом контексте «травма польского зрителя» оказывается посттравмой, созданной для того, чтобы ассимилировать, перенять или релятивизировать еврейскую травму. Конечно, выбранные автором посттравматические стратегии, с Холокостом на заднем плане, являются не единственными ответами польской культуры на Холокост. Автор описывает своего рода постпамять, которая направлена на затенение травмы, как правило, выходит из области ис­следований травм.
3

Strategie oswajania rzeczy na „Ziemiach Odzyskanych” ze szczególnym uwzględnieniem przestrzeni prywatnej

84%
Praczyk M.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
77-90
EN
This article discusses the presence of things and their modes of functioning in the private (and, to some extent, also public) spaces of the Recovered Territories in Poland after the Second World War. In this article, things are perceived as active agents, crucial for developing many different social relations that have to be created anew in the unknown cultural and material environment. New things that people come across are also treated here as objects that can reveal traumatic tensions caused by the necessity of the existence in the unfamiliar space that was left behind by the war enemies. This new private space that the Polish people have to live in needs to be domesticated and treated as a part of the everyday life. Strategies that are used to familiarize the former German cultural heritage are the main focus of this article.
RU
В этой ста­тье представлена проблема присудствия вещей и способа их функционирования особенно в личном пространстве на воссоединённых землях Польши после второй мировой войны. Bещи выступают здесь как активные актёры многих разнообразных общественных соотношений, которые надо создать заново в незнакомой материальной и культурнoй среде. Oдновременно новонайденные предметы могут вызывать травматические реакции у переселенцев, которые возникают как результат необходимости жизни в домах покиданных врагом. Это новое про­странство должно быть освоенное новыми жителями. Metoды ведущие к этой цели являются темой представленного здесь анализa.
4

Geopoetycki głos krajobrazu postkolonialnego. Obraz miejsca autobiograficznego w twórczości Tarasa Prochaśki

84%
Ursulenko A.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
269-279
EN
The aim of the article is to analyze the components of the autobiographical space, which can be found in Taras Prokhasko’s essay Discours de cosaques, with particular reference to the categories of space, memory, and trauma. The author will explore how Prokhasko builds a relationship between memory and space in the context of identity formation strategies that place this text in the geophysical creation of a Place. Taking into consideration the postcolonial approach will allow the author to look at the essay as a realization of the author’s strategy, part of which fits into the postcolonial discourse of Ukrainian literature and, more broadly, the literature of Central and Eastern Europe. The author will focus on Prokhasko’s recognition of the provincial motif closely linked to the national perspective.
RU
Целью статьи является анализ компонентов автобиографического места, образ которого представлен в эссе Discours de cosaques Т. Прохасько. Особенное внимание посвящено категориям пространства, памяти и травмы. Анализируемый текст зачислен в ряд геопоэтических образов Места, поэтому авторские приемы рассмотрены с точки зрения художественного оформления отношений между памятью и пространством в контексте идентификационных стратегий. Применение постколониальныого подхода позволило также выделить и подвергнуть разбору авторские стратегии, часть которых вписывается к постколониальный дискурс украинской литературы, и шире — литературы Центрально-Восточной Европы. Особенное внимание уделено авторской реализации мотива провинции, которая тесно связанна с общенациональной перспективой.
5

Dziecięce odgrywanie traumy we współczesnym teatrze serbskim

84%
abrasowicz G.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
93-105
EN
The problem of traumatic codes in post-Yugoslav theater is increasingly attracting attention of many researches. Dramas written by Serbian authors: Biljana Srbljanović, Milan Marković and Tanja Šljivar depict the historical background and tragedies from children’s point of view. The youngest citizens, the voices of the traumatized culture, participate in the process of re-enacting incriminating events through (in)offensive plays and games. This article considers idiosyncrasies of representation of trauma in Serbian theater and drama through the construction of figures of children, victims and witnesses, who intensify the tragedy, but also get the recipients thinking about the possibilities of working through the trauma and adapting to the new post-war and post-transition reality. This phenomenon is particularly reflected in dramas Family Stories (B. Srbljanović), Maya and Me and Maya (M. Marković), Scratching or How My Grand­mother Killed Herself (T. Šljivar).
RU
Вопрос травматических кодов, представленных в пост-югославском театре все больше привлекает к себе внимание многих исследователей. Драмы, написанные сербскими авторами: Бильяной Срблянович, Миланом Марковичем и Таней Шлийвар представляют исторические предпосылки видения трагедии, представленной с точки зрения детей. Самые молодые граждане — конкретные голоса трав­матической культуры — участвуют в воспоминаниях о трагических событиях во время (не)винных игр. В статье содержатся соображения по поводу специфического способа представления травмы в сербской драме и театре путем представления персонажей детей — жертв и свидете­лей — которые не только усиливают чувство трагедии, но, как правило, заставляют задуматься о возможностях работы над травмой и адаптироваться к новой реальности после войны и к изменениям. Эта специфика находит свое отражение в анализируемых текстах: Семейные си­туации (Б. Срблянович), Maя и я и Maя (М. Маркович), Царапание или Как умерла моя бабушка (Т. Шлийвар).
6

Narrative postmemories. The relationship between postmemory and narrative in „ Kica Kolbe’s Aegeans” and „ The Snow in Casablanca”

84%
Gjorgjieva Dimova M.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
179-190
EN
Starting from Marianne Hirsch’s thesis that the notion of postmemory can be generalised in various contexts of traumatic transfer, this paper aims to examine the interpretive validity of this con­cept in relation to the so-called Aegean Theme in Macedonian literature, which encompasses collective trauma caused by the exodus of Macedonians from Greece during the Greek Civil War (1944–1949). The paper focuses on two works — Egejci and Snegot vo Kazablanka by Macedonian authoress Kica Kolbe, a member of the so-called postgeneration. Considering that both books are of different genres (an autobiography and a novel), the analysis is to offer a comparative presentation of the narrative conventions involved in the affirmation of their postmemorial dimension present in: the variant of postmemory, the elements of secondariness and of mediativeness of postmemory, as well as the post­memorial relation to the past through imagination, projection and creation.
RU
Основываясь на тезисе Марианны Хирш о том, что понятие постпамять можно обобщить в различных контекстах травматического переноса, в данной статье мы ставим перед собой цель дать обоснование для использования понятия постпамять, относительно, так называемой эгейской темы в македонской литературе, т.е. темы коллективной травмы, вызванной исходом македонцев из Греции во время Гражданской войны в Греции (1944–1949). Предметом анализа являются два произведения Эгейцы и Снег в Касабланке македонского автора Кицы Кольбе, принадлежащего к так называемому постпоколению. Принимая во внимание тот факт, что книги разные по жанру — автобиография и роман — мы предлагаем сравнительный анализ данных произведений на уровне именно аспекта постпамяти, присуствующего в данных произведениях в виде собственно постпамяти, во второстепенных элементах, так или иначе касающихся постпамяти к прошлому через воображение, проекции и творчество.
7

„Wspomnienia” Nadieżdy Mandelsztam jako forma reprezentacji pamięci

84%
Kotkiewicz A.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
207-215
EN
Nadezhda Mandelstam’s Hope Against Hope: a Memoir must be regarded as one of the most important accounts of the gradual subjugation of Russian literature in Stalin’s Soviet Union. The purpose of my article is to examine the literary devices employed by the author in her attempt to describe her traumatic experiences, as well as the strategies she uses in order to ‘tame the past’ at a more personal, generational, and historical plan (concerning such experiences as loneliness, entrapment, solitude, homelessness, suffering, fear, and death). Her memoir enables her to relieve the trauma caused by the tragic fate of her husband, the poet Osip Mandelstam, as well as to recreate the final years of his life and work. In a broader context, the book offers thoughts and insights into the moral state of humanity. Together with such novels as Vasily Grossman’s Everything Flows…, Lydia Chukovskaya’s Sofia Petrovna, and Anna Akhmatova’s Requiem, Nadezhda Mandelstam’s writings are a shattering account of life in a totalitarian regime, marked by an ideologically driven process of distorting and erasing memory. She identified creative process not only with the struggle to keep her husband’s name alive but also with a moral obligation to bear witness to the inhumanity of her time.
RU
Воспоминания Надежды Мандель­штам — это одно из самых выдающихся свидетельств процесса порабощения русской литера­туры в период сталинского террора. Целью статьи является анализ механизмов репрезентации личного травматического опыта Надежды Мандельштам, а также применяемых стратегий ос­ваивания прошлого в личном, общественном и историческом контекстах (одиночество, от­чужденность, бездомность, страдание, страх, смерть). Рядом с такими произведениями как Все течет... Василия Гроссмана, Софья Петровна Лидии Чуковской, Реквием Анны Ахматовой, Воспоминания Надежды Мандельштам являются потрясающей записью гибели русской интел­лигенции, а также идеологически управляемого процесса искажения и стирания памяти о про­шлом. Творческий процесс Надежда Мандельштам отождествляет с борьбой за память о поэте Осипе Мандельштаме, его поэтическом наследии, но также с моральной ответсвенностью дать свидетельство времени.
8

«Не руш моїх кіл…»: усвідомлена маскулінність як постколоніальний виклик (на матеріалі поетичного доробку О. Забужко)

84%
Лебединцева Н.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2014
|
vol. 2: Postkolonializm — tożsamość — gender. Europa Środkowa, Wschodnia i Południowo-Wschodnia
281 - 295
EN
O. Zabuzhko’s poetry reflects the conflict of the masculine and feminine discourses, which in the paper are also defined as national and female symbolic levels. The feminine dimension is an organic, natural being, which manifests itself spontaneously — through emotions, feelings, passions, and true love. The national (masculine) dimension consists in perceiving the individual’s self as a part of the collective memory organized by the Logos. It postulates the values of the civic engagement and sees the world as an order, which structures the nation’s social and cultural legacy. O. Zabuzhko does not look for ways of reconciliation of the intellectual (rational, masculine, and male) and the intuitive (sensual, feminine, and female) levels of the personal self-realization and interprets them in terms of “either/or model” excluding any form of dialog. This peculiarity of O. Zabuzhko’s poetry is a product of the “colonial” and postcolonial contexts in which the Ukrainian culture has been developing for the last decades. The masculine discourse is a result of the deliberate choice, which the Ukrainian female writer has to make. She becomes the voice of the traumatized culture and does what the male writer must do — she tries “not to be but to write.” Such an inversion of the social roles causes the frustration of the female part of her Self.
9

Institution and inclination in the post-socialist space: Genocide as “memory intervention”

84%
Dolghin D.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
59-75
EN
This article investigates memory discourses around communism in Ukraine and Romania and the manner in which account­ability for the past has been mobilized to shape authoritative trauma based memorializations, public appropriations, and increasingly standardized manners of indexing the past. In the last decade, both countries have gone through successive attempts — through memory legislation, historical commis­sions and historiography — to include these negative historical narratives into an ideational redress in the postsocialist period. Alongside national connotations, I argue that trauma based political projects around memory have become an important site where the narrative of a “European” state is produced. In both national contexts, representations have appropriated and benefitted from more liberal-cen­ter representations of memory, which now match the pan-European paradigm of “totalitarianism” introduced by the Prague Declaration on European Conscience and Communism passed by European Council. This article focuses however on one of the consequences of this transnational dynamics of for representing a renewed, European political space, namely the usage of and appeal to legal notions of memory, such as “genocide”, in both public discourse and historiography.
RU
В этой статье исследуются дискурсы памяти, сформированные вокруг коммунизма в Украине и Румы­нии и способы мобилизации ответственности за прошлое для формирования авторитетных мемориализаций на основе травм, государственных ассигнований и все более стандартизи­рованных способов индексирования прошлого. В последнее десятилетие обе страны прошли через последовательные попытки (мемориальные законы, исторические комиссии и истори истори­ографию) включить эти негативные исторические повествования в идейные преобразования в постсоциалистический период. Я утверждаю, что наряду с национальными коннотациями, именно основанные на травме и сформированные вокруг памяти политические проекты стали важным местом, где создается повествование о «европейском» государстве. В обоих националь­ных контекстах представления были усвоены и подданы влиянию более либеральных представ­лений о памяти, которые теперь соответствуют панъевропейской парадигме «тоталитаризма», введенной Пражской декларацией о европейской совести и коммунизме, принятой Европей­ским советом. В этой статье, тем не менее, основное внимание уделяется одному из послед­ствий этой транснациональной динамики для формирования представления возобновленного европейского политического пространства, а именно: использование и обращение к правовым понятиям памяти, таким как «геноцид», как в публичном дискурсе, так и в историографии.
10

Wobec majestatu śmierci. Uwagi na marginesie lektury wspomnień Jefrosinii Kiersnowskiej 'Ile wart jest człowiek'

84%
Pawletko B.
Slavica Wratislaviensia
|
2018
|
vol. 167
385-395
EN
Toward the majesty of death: Remarks during reading How Much is a Person Worth? by Eufrosinia Kersnovskaya The article presents an attempt to analyze the motive of death in the memories by Yesofrinia Kiersnovska. The attention is paid to the death in the labor camp, which is characterized by commonness, trivialization, crassness of funerary practices and the lack of mourning. The author of the book, much like other authors of the testimonies coming from the labor camps, tries, however, to portray an individual death. Her notes and drawings are a shocking proof of abjection and degradation of a man in the labor camp reality, the form of (auto)therapy, but most of all they commemorate many nameless victims of Gulag.
RU
Перед величием смерти. Заметки на полях воспоминаний Евфросинии Керсновской Сколько стоит человек В статье предпринимается попытка анализа мотива смерти в воспоминаниях Евфросинии Керсновской. Внимание сосредоточено на лагерной смерти, характерными чертами которой являются всеобщность, массовость, тривиализация, примитивизация погребальных практик, отсутствие траура. Однако, в книге Сколько стоит человек, как и в других лагерных свидетельствах, замечаем прежде всего описание смерти отдельных людей, смерти личностей. Записки, а также рисунки Керсновской являются свидетельством жестокости и деградации человека в лагерной действительности, формой (авто)терапии, но прежде всего попыткой упомянуть многих безымянных жертв Гулага.
11

Lost in Transitions: Childhood and Child Characters in Post-Yugoslav Playwriting

84%
Abrasowicz G.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 7: Special Issue, vol. II, POST-COMMUNIST CHILDREN’S CULTURES IN CENTRAL, EASTERN, AND SOUTHEAST EUROPE
17-34
EN
The history of Yugoslavia’s fall cannot be told without paying attention to transition(s) to democracy and its reflection in art. Playwrights from the emerging countries, including Serbia (Biljana Srbljanović and Milan Marković), Bosnia and Herzegovina (Tanja Šljivar), Montenegro (Maja Todorović) and Kosovo (Jeton Neziraj), use political, economic, and national transitions as a biographical category, comprising various phenomena connected with “interruptions” and “passages” in human life, as well as identified with difficult, extreme, or critical situations. The authors focus on micro-social children’s stories, making these young protagonists repositories of anti-knowledge situated on the margins of society. The members of the young generation presented in these dramatic texts go through various transitions marked by new roles and responsibilities. Such descriptions and interpretations of transformations of the surrounding reality can be seen as a new way to illustrate the traumatic predicaments of people living in (post-)transitional societies.
RU
Трансформация действительности приводит к изменениям ее описания и интерпретации, что отражается в искусстве, в частности в современной пост-югославской драме. В произведе­ниях драматургов из стран с формирующимся рынком — Сербии (Биляна Србьянович и Милан Маркович), Боснии и Герцеговины (Таня Шливар), Черногория (Майя Тодорович) и Косово (Етон Незирай) — переход функционирует как определенная биографическая категория, включающая в себя различные явления, связанные с «перерывами» и «переходами» в человеческой жизни, отождествляемая со сложными, экстремальными или критическими ситуациями. Некоторые драматурги не остаются равнодушными к изменениям, происходящим в более широком контек­сте, но они сосредоточены на микросоциальных историях детей. Эти художественные решения представляют молодых протагонистов как хранилище антизнаний, расположенных на периферии общества. Это новая перспектива для выявления травматических переживаний и трудных усло­вий жизни и развития людей в (пост)переходном обществе.
12

Strategie artystyczne i narracyjne w projekcie Lii i Andrija Dostlievów „Rekonstrukcja pamięci” (przesiedlenia na Krymie i Donbasie)

84%
Kupidura R., Dworak-Mróz M.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
145-156
EN
The annexation of Crimea, carried out by the Russian Federation, as well as the war waged on the eastern Ukraine resulted in about 1.5 million people being forced to leave their households. The rushed escape from the homeland deprived many people of their material keepsakes. In a situation of radical detachment from the past, the condition of the present is obviously threatened and projecting of the future seems impossible to realize. It is indispensable to become aware of this fact and to voice the problem and analyze the trauma. The curators of the project Restoring of Memory, Lia Dostlieva and Andrij Dostliev, collected testi­monies of several artists from the area of military operations, who shared the experience of resettlement. Their first-person narrations, supported via various artistic media (such as installations, photography, performance) constitute a collective history which was exhibited in the galleries of European cities.
RU
Спровоцированная РФ аннексия Крыма, а также война в восточных регионах Украины, повлекли за собой последствия, в связи с которыми за короткий период времени около 1,7 миллиона граждан были вынуждены покинуть свои дома. Теперь же, спустя два года после данных событий, стало очевидно, что проблемы, вызванные принудительным переселением, не ограничиваются только лишь бытовой сферой. Поспешное бегство из родного очага лишили многих людей, кроме прочего, материальной памяти. Ведь семейные реликвии, как правило, имеют небольшой шанс уместиться в двух-трёх чемоданах, с которыми человек вынужденно покидает привычное место жительства. Собственно, в ситуации радикального отсечения от прошлого под угрозой находится состояние настоящего, а планирование будущего кажется практически невозможным в реализации. Однако обязательным должно быть осознание, высказывание и анализ возникнувшей травмы. Проект под кураторством Лии и Андрея Достлевых поставил целью собрать свидетельства нескольких художников Украины из районов военных действий, судьба которых связана с опытом переселения. Их личные рассказы, воплощенные с помощью художественных практик составляют вместе коллективную историю, которая повествуется и экспонируется в галереях европейских городов.
13

Traumatic body, word, and otherness: Refugees and deportations in the 1940s Estonian Soviet Socialist Republic

84%
Annus E.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
23-33
EN
This essay analyses some instances of Estonian life-writing in order to investigate the question of collective trauma in the Soviet-era Baltics, and especially in Estonia. I suggest that it is precisely the combina­tion of wounded body, word and otherness that forms the basis of collective, or national trauma. In working through or acting out the traumatic as a repetitive event, the affective charge in the wounded body will find its expression through the unconditional rejection of the Other. This intimate liaison between the negative affective charge that is experienced in the body and the Other that is figured in the imagination is disseminated in discursive form. The link between the national Other and one’s bodily vulnerability is established in a way that resists rationalization: for those who lived through the trauma of deportations, the Other becomes transfixed in a structure of trauma in a way that cannot be negotiated.
RU
В статье анализируются некоторые примеры эстонских биографических писаний, чтобы исследовать вопрос о коллективной травме в странах Прибалтики в советскую эпоху, особенно в Эстонии. Полагается, что именно комбинация раненого тела, слова и другой при­роды составляет основу коллективной или национальной травмы. При работе или разыгры­вании травматического как повторяющегося события, эмоциональный заряд в раненом теле находит свое выражение через безусловное отклонение Другого. Эта интимная связь между от­рицательным аффективным зарядом, который испытывается в теле и Другoм, фигурирующим в воображении, распространяется в дискурсивной форме. Национальная связь с Другим и физиологической уязвимостью устанавливается таким образом, который не подлежит рацио нализации: для тех, кто пережил травму депортаций, Другое становится запертым в структуре травмы таким образом, что оно не обсуждается. Pobierz artykuł
14
Publication available in full text mode
Content available

WSPÓŁCZESNY DRAMAT UKRAIŃSKI WOBEC WOJNY: NA PRZYKŁADZIE SZTUKI NATALII WOROŻBYT ZŁE DROGI

71%
MOSKWIN A.
Studia Ukrainica Posnaniensia
|
2020
|
vol. 8
|
issue 2
187-201
UK
Предметом дослідження є драма української авторки Наталії Ворожбит Погані дороги (2017). Письменниця є представником “нової драми” в Україні. Текст був написаний на замовлення театру Royal Court (Лондон). Він також був поставлений у Києві (Scena 6) та отримав нагороду за „Найкращу режисуру” (Тамара Трунова, фестиваль GRA, 2019). Дія драми відбувається під час війни на сході України, у 2014–2016 роках. Письменниця відвідала ці райони і зробила багато інтерв’ю. У Поганих дорогах Н. Ворожбит акцентує увагу не на війні, а на катастрофічному впливі війни на повсякденні сфери життя. Авторка цікавиться, як війна спотворює людський менталітет і психіку, як вона впливає на міжособистісні взаємини в нових умовах, спричиняє бажання нашкодити близьким і невідомим людям та як це відбивається на інтимних стосунках. У цій драмі важливу роль відіграють жінки й такі аспекти, як кохання, секс, еротика та почуття. Автор публікації акцентує увагу на трьох найважливіших проблемах, порушених у тексті: насильствo, травма та творення героя (спочатку прославлення, а потімдегероїзація).
EN
The subject of this study is the play Bad roads (2017) written by the Ukrainian playwright Natalya Vorozhbit. The text was commissioned by the Royal Court Theatre (London). It was also staged in Kiev and received the award for “Best Direction” (Tamara Trunova, GRA Festival, 2019). The action in the drama takes place during the war in eastern Ukraine in 2014-2016. The writer visited these areas and conducted many interviews. In Bad roads N. Vorozhbit focuses not on warfare but on the catastrophic impact of war on everyday life. The author is interested in how war damages the human mentality and psyche, how it influences building interpersonal relationships in new conditions, how war produces the desire to hurt people close to us, as well as unfamiliar ones, and how it affects the formation of intimate relationships. It is significant that an important role in the drama was intended for women and aspects such as love, sex and erotic feelings. The author of the publication focuses on the three most important problems raised in the text: violence, trauma and the creation of a hero (first glorification and then de-heroisation).
15
Publication available in full text mode
Content available

Czarna dziura (Siergiej Lebiediew "Granica zapomnienia")

67%
ZYWERT A. M.
Przegląd Rusycystyczny
|
2020
|
issue 3 (171)
RU
Роман Сергея Лебедева Предел забвения (2010) вписывается в литературное направление (очень важное с точки зрения литературы постпамяти) т.н. семейного романа. На примере истории судьбы героя-рассказчика пытающегося раскыть настоящую тождественность своего «дедушки», Лебедев показывает, что «непроработанная» память – это темя все время живая, поскольку до сих пор в большинстве соременных русских семей промолчивается неудобные факты из биографий родственников (или даже вычеркивается их из генеалогии) во имя идущего сверху приказа табуизации ошибок и травм. Он указывает,что нажим на забвение содает в сознании молодого поколения дыру и одновременно укрепляет т.н. репресийное сознание. В этом контексте основной проблемой является вопрос о состоянии русского народа в ситуации сознательного вытеснения из сознания части собственной истории.
EN
Sergei Lebedev’s novel entitled Oblivion (Предел забвения, 2010) belongs to the (highly important in the context of the post-memory literature) tradition of the so-called generational novel. On the example of the character-narrator’s story full of struggling to learn the true identity of his “grandfather” Lebedev shows that difficult and unprocessed memory amounts to an important up-to-date problem. It is so because in most contemporary Russian families the inconvenient facts from the past remain unvoiced (or the infamous relatives disappear from the family tree) due to overwhelming tabooing of mistakes and traumas. It is indicated that the general approval (sometimes even emphasized) of oblivion creates a hole in the youngest generation’s consciousness and strengthens the so-called repressive awareness. In this context the state of the Russian nation in the face of the conscious suppression of elements of its own history becomes a major issue.
PL
Powieść Siergieja Lebiediewa Granica zapomnienia (Предел забвения, 2010) wpisuje się w nurt (niezwykle istotny z punktu widzenia literatury postpamięci) tzw. powieści rodzinnej/generacyjnej. Na przykładzie historii bohatera-narratora próbującego odkryć prawdziwą tożsamość przyszywanego dziadka, Lebiediew pokazuje, że trudna i nieprzepracowana pamięć - to temat wciąż żywy, bo nadal w większości współczesnych rodzin rosyjskich przemilcza się niewygodne fakty z biografii krewnych (bądź w ogóle usuwa się ich z genealogii) w imię odgórnego nakazu tabuizacji błędów i traum. Wskazuje, że odgórne przyzwolenie, a nawet opresyjny nacisk na niepamięć stwarza wyrwę w świadomości najmłodszego pokolenia i jednocześnie utrwala tzw. świadomość represyjną. w tym kontekście podstawowym problemem jest kondycja narodu rosyjskiego w obliczu świadomego wyparcia ze świadomości części własnej historii.
16
Publication available in full text mode
Content available

Krew rosyjskiej geografii. "Granica zapomnienia" Siergieja Lebiediewa

67%
Milczarek M.
Przegląd Rusycystyczny
|
2023
|
issue 4 (184)
97-113
RU
Текст содержит интерпретацию романа Сергея Лебедева «Граница забвения» (2010). Основная проблема книги – межпоколенческая травма происходящая из сталинской эпохи. Ее механизмы были описаны со ссылкой на психоаналитическую традицию. Был представлен также посткатастрофический образ российского Крайнего Севера. Он был сравнен с описаниями радикального зла и homo sacer Джорджио Агамбена. Кроме того, в интерпретации были использованы труды Жака Деррида, оказавшиеся полезными при описании феномена расщепления наследственной травмы «Я», настоящего и смерти, а также политики памяти и жизни с призраками умерших.
PL
Tekst zawiera interpretację Granicy zapomnienia Siergieja Lebiediewa (2010). Głównym problemem książki jest międzypokoleniowa trauma pochodząca z epoki stalinowskiej. Jej mechanizmy zostały opisane w odwołaniu do tradycji psychoanalitycznej. Interpretacji został poddany także przedstawiony w powieści postkatastroficzny obraz rosyjskiej Dalekiej Północy. Porównano go do opisów radykalnego zła i zestawiono z homo sacer Giorgio Agambena. Sięgnięto także po pisma Jacquesa Derridy, które okazały się pomoce w opisie fenomenu rozszczepienia dziedziczącego traumę „ja”, teraźniejszości oraz śmierci, a także polityki pamięci i życia z widmami zmarłych.
EN
The text contains an interpretation of Sergei Lebedev's “Oblivion” (2010). The main problem of the book is the intergenerational trauma from the Stalinist era. Its mechanisms have been described in reference to the psychoanalytic tradition. The post-catastrophic image of the Russian Far North presented in the novel was also interpreted. It has been compared to descriptions of radical evil and juxtaposed with Giorgio Agamben's homo sacer. The writings of Jacques Derrida were also used, which turned out to be helpful in describing the phenomenon of splitting traumatic "Self", the present and death, as well as the politics of memory and living with the specters of dead people.
17
Publication available in full text mode
Content available

Трагічні і травматогенні наслідки радянської політики в галузі української літератури

67%
Siryk L.
TEKA Komisji Polsko-Ukraińskich Związków Kulturowych
|
2018
|
vol. 5
|
issue 13
127-140
PL
Celem niniejszego artykułu jest ukazanie skutków polityki radzieckiej (okres 1922-1991) wobec literatury ukraińskiej. Autorka konstatuje, że tragiczne skutki polityki radzieckiej na ukraińskiej scenie literackiej może zaobserwować na trzech poziomach traumy kulturowej: a) w indywidualnych biografiach pisarzy oraz ich twórczości; b) na tle wspólnoty społeczeństwa ukraińskiego; c) na płaszczyźnie makrospołecznej. Zidentyfikowane zagadnienia sprzyjają powstawaniu czynników traumatogennych, które z kolei mają też bezpośredni wpływ zarówno na jakość, jak też i popularyzację literatury ukraińskiej.
EN
The article highlights the consequences of the Soviet politics upon Ukrainian literature in the period of 1922-1991. The tragic consequences of the politics are observed at three levels of the cultural trauma, in particular: in the individual biography and creative work of certain representatives of literature, on the background of a public community of the Ukrainians, at the macrosocial level. These problems contribute to the formation of traumatogenic factors, which in their turn negatively affect the development, quality, and popularization of Ukrainian literature.
UK
У статті розглядаються наслідки в українській літературі радянської політики в 1922-1991 роках. Tрaгiчні наслідки радянської пoлiтики щодо української літератури простежуються на трьох рівнях культурної травми, а саме: а) в індивідуальній бioгрaфiї та творчості представників літератури, б) нa тлі суспільної спільноти українців, в) у макросуспільній площині. Ці проблеми сприяють формуванню травматогенних чинників, які у свою чергу негативно впливають нa рoзвиток, якість i популяризацію української літератури.
18

Dorastanie naznaczone traumą historii. Kilka refleksji nad powieściami Jiříego Kratochvila „Uprostřed nocí zpěv” i Magdaleny Tulli „Włoskie szpilki”

67%
Żygadło-Czopnik D.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
245-256
EN
The process of political change began in Czechoslovakia at the end of 1989, a few months after the so-called Polish Round Table Talks, and after the events in Hungary, East Germany or Bulgaria, foretelling the political transformations in those countries. Poles and Czechs are nations steeped in history, whose rhythm is defined by traumas, many of which still await their artistic disarmament. Czech history is completely different than that of Poles. As a result of the tangled history, Czech and Polish national identities are not fully defined. The key objective of the proposed paper is to examine how the contemporary Polish and Czech writers confront their totalitarian heritage. We would like to focus on the works of a Mora­vian author Jiří Kratochvil (b. 1940 in Brno), who is undervalued and barely known in Poland, and of a Polish writer Magdalena Tulla (b. 1955). As a matter of fact, Jiří Kratochvil was truly discovered in the Czech Republic only after November 1989.
RU
Процесс политических преобразований начался в Чехословакии в конце 1989 года, спустя несколько месяцев после польских переговоров т. наз. круглого стола и после событий в Венгрии, ГДР или Болгарии, которые предвещали политико-режимные трансформации в этих странах. Поляки и чехи — это народы, погруженные в историю, а ее ритм в польском и чешском мышлении диктуют травмы. Многие из них еще предстоит обезвредить при помощи инструментов искусства. Чешская история во многом отличается от нашей. По причине непростой истории чешская и польская национальные идентичности не получили своего четкого определения. Основной целью предлагаемого доклада является исследование того, как современные польские и чешские писатели сводят счеты с тоталитарным наследием. Главное внимание будет уделено творчеству моравского писателя Иржи Кратохвила (1940 г.р., Брно), автора малоизвестного в Польше, а также польской писательницы Магдалены Тулли (1955 г.р.). Иржи Кратохвил и в самой Чехии приобрел признание только после ноября 1989 года.
19

„Między nieobecnością a utratą”. Trauma blokady Leningradu i jej echa (na materiale utworów Natalii Krandijewskiej-Tołstoj oraz Tatiany i Natalii Tołstoj)

67%
Pawletko B.
Miscellanea Posttotalitariana Wratislaviensia
|
2017
|
vol. 6: TRAUMA KULTUROWA JAKO PALIMPSEST: (post)komunizm w kontekście porównawczym nowoczesności, totalitaryzmów i (post)kolonializmów
257-268
EN
There is no denying that the contemporarily revealed truth about the siege of Leningrad is fitted in, citing Dominick LaCapra findings, two coupled terms, i.e. absence and loss. The tension between them concerns not only the witnesses, but also the next generations, which try to recover the memory on behalf of their loved ones. The category of postmemory created by Marianne Hirsch will be employed as a base to the specificity of the reception and presentation of “inherited ex­perience” of the siege by the representatives of third generation. Literary works by Tatyana Tolstaya and her sister Natalia will be analyzed, where, as it turns out, the echoes of the siege sound not accidentally; the background is created by the oeuvre and attitude of their grandmother, Natalia Krandiyevska-Tol­staya. What does this remarkable literary cross-generational relation bring? Is it only an expression of memory, or maybe it is an attempt to confront traumatic events of the past? One thing goes without saying: the presence of the siege in the works of postmemory is a proof of inexhaustibleness, but mostly of not dealing with, not settling up this experience not only in the life of particular families but, most of all, within Russian literature.
RU
В современные исследования блокады Ленинграда вписываются, ссылаясь на труды Доминика ЛаКапра, два параллельных понятия, т.е. отсутствие и утрата. Особенным напряжениям между ними подвергаются не только свидетели, но и следующие поколения пытающихся восстанавливать память о блокаде от имени своих родных. Кроме того, очередной исходной точкой по отношению к специфике приема и представления „перенятого опыта” блокады представителями третьего поколения послужит категория постпамяти Марианны Хирш. Предметом анализа будут произведения Татьяны Толстой и ее сестры Натальи, в которых эхо блокады, как известно, появляется неслучайно, поскольку фон образует творчество и жизненный путь их бабушки, Натальи Крандиевской-Толстой. Что несет с собой этот необыкновенный, литературный, межпоколенческий диалог? Является ли он лишь выражением памяти, или, может быть, это скорее всего попытка конфронтации с травматическим прошлым? Одно не подлежит сомнению присутствие блокадной темы в мемориальных произведениях это свидетельство ее неисчерпаемости, но прежде всего сигнал, что травматический опыт еще недостаточно проработан не только в случае конкретных семей, но и в области современной русской литературы.
20
Publication available in full text mode
Content available

Пам’ять про ІІ Світову Війну в романах Кейт Аткінсон

67%
Белімова (Belimova) Т. T.
Pomiędzy. Polonistyczno-Ukrainoznawcze Studia Naukowe
|
2022
|
issue 4(1)
69-80
UK
У статті проаналізовано романи К. Аткінсон «Життя за життям», «Руїни бога» та «Розшифровку» із погляду memory studies. Актуальні завдання дослідження полягали в: 1) в окресленні приватних спогадів у текстовій структурі (ідеться про основні кореляти індивідуальна та колективної пам’яті); 2) оприявленні співвідношення між травмами, що їх зазнали герої, і «ранами часу», завданими ІІ світовою війною; 3) осягненні механізму «кристалізації» колективної пам’яті в певному осередку («місця пам’яті» в романах); 4) окресленні межі культурного архіву, що його відтворює авторка. У студії спостережено, що основний авторський посил романів зосереджений на темі ІІ світової війни, її осмисленні й відображенні в колективній пам’яті британців. Через образи головних героїв авторка відтворює спогади воєнного часу. Завважено, що у всіх романах застосовано хаотичний, а не хронологічний принцип відтворення минулого: фабула набуває циклічного характеру. Такий принцип зображення наслідує роботу людського мозку, яка спорадично видає на поверхню пласти пам’яті. Зазначений калейдоскоп спогадів підпорядковується авторській логіці: розрізнені фрагменти пам’яті складають цілісну історію, співвідносну з національним архівом. Тедді Тодд – уцілілий, той хто вижив задля збереження пам’яті загиблих побратимів (створення «місць пам’яті») та свідчення про воєнні злочини, а також задля плекання нового покоління британців. Воднораз Урсула Тодд і Джульєтта Армстронґ презентують фемінний, проте полярний досвід участі у війні. На перший погляд між героїнями немає суттєвих розбіжностей: обидві працюють на секретні військові відомства, роблячи свій внесок у наближення перемоги, обидві заступили на місця чоловіків, котрі пішли на фронт. Воднораз Джульєтта Армстронґ – подвійна агентка, завербована заради шпигування на користь Радянського Союзу, яка через власну зраду від’єднується від колективної пам’яті. Спогади міс Армстронґ не корелюють із національним архівом, а є певним антиподом до колективної свідомості британців, становлять недосліджену «білу пляму» (феномен зради – це й справді щось із рідні «заплямованості»). Повоєнний обов’язок Тедді й Урсули Тоддів – справжніх спадкоємців національних цінностей – полягає в заліковуванні «ран часу», у збереженні пам’яті про полеглих. Спогади Тоддів мають утілитися в «місця пам’яті» (монументи, музеї, військові поховання, художні твори тощо). Умовний архів роману, відтворені в ньому «місця пам’яті» корелюють із колективною пам’яттю народів Британії, відтак спонукають до осмислення травматичного досвіду, завданого ІІ світовою війною.
EN
The article analyzes Kate Atkinson’s novels «Life after Life», «Ruins of God» and «Transcription» in terms of memory studies. The current objectives of the study were: 1) to outline private memories in the textual structure (these are the main correlates of individual and collective memory); 2) revealing the relationship between the injuries suffered by the heroes and the «wounds of time» inflicted by World War II; 3) understanding the mechanism of «crystallization» of collective memory in a particular cell («place of remembrance» in novels); 4) delineation of the boundaries of the cultural archive, which is reproduced by the author. The study found that the main message of the novels is focused on the theme of World War II, its understanding and reflection in the collective memory of the British. Through the images of the main characters, the author recreates the memories of wartime. It is noticed that in all novels the chaotic, instead of chronological principle of reproduction of the past is applied: the plot acquires cyclic character. This image principle mimics the work of the human brain, which sporadically emits layers of memory. This kaleidoscope of memories follows the author’s logic: the scattered fragments of memory form a coherent history, correlated with the national archive. Teddy Todd is a survivor who survived to preserve the memory of his fallen comrades («places of remembrance») and to testify about war crimes, as well as to nurture a new generation of Britons. At the same time, Ursula Todd and Juliet Armstrong present a feminine but polar experience of war. At first glance, there are no significant differences between the heroines: both work for secret military departments, contributing to the approach of victory, both took the place of men who went to the front. At the same time, Juliet Armstrong is a double agent recruited for espionage in favor of the Soviet Union, who, through her own betrayal, separates herself from the collective memory. Miss Armstrong’s memoirs do not correlate with the National Archives, but are the antithesis of the British collective consciousness, constituting an unexplored «white spot» (the phenomenon of betrayal is indeed something of a native «stain»). The post-war duty of Teddy and Ursula Todd, the true heirs of national values, is to heal the «place of remembrance» and to preserve the memory of the fallen. Todd’s memories should be embodied in «places of remembrance» (monuments, museums, military burials, works of art, etc.). The conditional archive of the novel, the «place of remembrance» recreated in it, correlate with the collective memory of the peoples of Britain, thus encouraging the understanding of the traumatic experience of World War II.
first rewind previous Page / 2 next fast forward last
JavaScript is turned off in your web browser. Turn it on to take full advantage of this site, then refresh the page.