Search results

1

Martin Malek, Anna Schor-Tschudnowska (Hrsg.), Europa im Tschetschenienkrieg. Zwischen politischer Ohnmacht und Gleichgültigkeit. Mit einem Vorwort von Lipchan Basajewa, ibidem- Verlag, Stuttgart 2008, cc. 516.

100%

Czerwonnaja S.

Nowa Polityka Wschodnia

|

2012

|

vol. 1(2)

270-276

2

Białoruś Zachodnia w interpretacji polskiej: wybrane wątki historyczne i motywy liryczne Część II: Polska wizja Białorusi w II wojnie światowej: widmo zdrady i obudzenie skruchy

100%

Czerwonnaja S.

Nowa Polityka Wschodnia

|

2015

|

vol. 1(8)

154-176

EN

The main theme in the Polish science and fiction literature, which in the postwar era evolved primarily in exile (in the works of Józef Mackiewicz and other authors whose interest was concentrated on Second World War times), are issues related to the lack of understanding and reconciliation between the Polish resistance movement, the history of the Home Army and the guerrilla groups of various nationalities (Belarusian, Lithuanian, Ukrainian, Russian) in the Polish Eastern Borderlands occupied by the Nazis and national organizations and liberation movements of nations that sought their own solutions to national problems by means of collaboration with the occupants. Misunderstandings, war clashes among themselves caused fatal misfortune, irreparable damage to the lives of these people and for the common cause against the occupant. At first the Polish literature was dominated by the desire to find the culprits of this situation among neighbours, among others to prove the guilt of the Belarusians in what formed in Polish Eastern Borderland during the war and occupation, then the creation of the communist regime, when, supposedly, Belarusians willingly and on a mass scale served in the Soviet authorities “gosbezopasnosti” and in the ranks of the Polish Department of Security (UB). Such a drive in the works of writers and scientific studies of recent decades is changing to a more objective approach and indepth analysis of the dramatic situation in which were nations of Eastern Europe, deceived by their own leaders, blinded by false illusions, pulled into a fratricidal war. In Polish literature, whose attention is paid to the situation of the Belarusian minority in post-war “People’s Poland” – situation in many aspects hard and unlawful – new intonations of repentance and reconciliation can be heard much louder. Evidence of this poetic light Belarus-Dobrorus image can be.

RU

Главным мотивом польской научной и художественной литературы, освещающей период Второй мировой (в советской терминологии – Великой Отечественной) войны на оккупированных немецко-фашистскими захватчиками землях Белоруссии и на восточных окраинах («Кресах») Польши, остаются проблемы и сюжеты досадных недоразумений, несогласованности, столкновений между польским движением антифашистского сопротивления, действиями Армии Крайовой, и партизанскими группами белорусов, литовцев, украинцев, русских, находившимися в антифашистком подполье, а также национальными движениями и организациями этих народов, сотрудничавшими с немецкими оккупантами. Взаимные раздоры наносили непоправимый ущерб общему делу антифашистского сопротивления. Доминирующее на первых порах в польской исторической литературе, развивавшейся в условиях эмиграции (у Юзефа Мацкевича и других авторов), стремление найти в своих соседях, в частности, в белорусской среде, главных виновников польской трагедии и обвинить их сначала в колаборации гитлеровскими оккупантами, а затем в действиях, способствующих установлению коммунистического режима, в служении в органах советской госбезопасности и в Управлении безопасности (УБ) Польской Народной Республики, якобы вербующего из белорусского меньшинства основные кадры палачей и карателей, сменяется в творчестве писателей и в исторических исследованиях последних десятилетий более объективным подходом и глубоким анализом той драматической ситуации, в которой оказались большие и малые народы Восточной Европы, обманутые своими лидерами, ослепленные ложными иллюзиями, ввергнутые в кошмар братоубийственной войны. В польской литературе, обратившей внимание на во многом бесправное и ущемленное положение белорусского меньшинства в ПНР, все сильнее звучат интонации сочувствия и раскаяния. Свидетельством тому является поэтический образ Белоруссии-Доброруси, созданный Тадеушем Конвицким.

3

Muhiry tatarskie jako dzieła sztuki – semantyka, stylistyka, poetyka

100%

Czerwonnaja S.

Nurt SVD

|

2019

|

issue 2

23-42

PL

Muhiry zajmują szczególne miejsce w kulturze artystycznej Tatarów litewskich i należą do nowoczesnej kultury muzułmańskiej. Pochodzą one z książek (kitabów, chamaiłów), rękopisów ozdobionych ornamentami oraz magicznymi znakami. Na szczególną uwagę zasługują muhiry z przedstawieniami meczetów (rysunki, podobizny dzieła architektonicznego), ubogaconymi fantazją artysty. Najważniejsza jest tu symboliczna i metaforyczna interpretacja meczetu jako znaku wiary, duchowości, Bożego błogosławieństwa. Muhir z przedstawieniem meczetu zawiera ideę „jednego wspólnego domu”, „jednej wspólnej świątyni”, „jednego wspólnego świata”, „jednego światła dla wszystkich”. Zawieszony na ścianie domu mieszkalnego bądź meczetu muhir znaczy tyle, co okno na świat. Obserwacje autorki udokumentowane zostały bogatą bibliografią oraz badaniami terenowymi przeprowadzonymi w latach 2013-2018 w Kruszynianach, Bohonikach, a także na Litwie i Białorusi.

EN

Muhirs occupy a distinctive position in the artistic culture of the Lithuanian Tatars and belong to modern Muslim culture. They come from books (kitabs, chamails), manuscripts decorated with ornaments and magic signs. Particularly noteworthy are muhirs with representations of mosques (drawings, images of architectural works), enriched by the artist’s fantasy. The most important here is the symbolic and metaphorical interpretation of the mosque as a sign of faith, spirituality, God’s blessing. Muhir with the representation of a mosque contains the idea of ”one common house”, “one common temple”, “one common world”, “one light for all”. Hanged on the wall of a residential house or mosque, muhir means as much as a window to the world. The author’s observations are documented by a rich bibliography and field research conducted in 2013-2018 in Kruszyniany, Bohoniki, as well as in Lithuania and Belarus.

4

Współczesny meczet i jego symbolika. Kontekst problemowy i historiograficzny

100%

Czerwonnaja S.

Nurt SVD

|

2015

|

issue 2

86-111

PL

Według znanej formuły francuskiego filozofa Rogera Garaudy’ego meczet jest „lustrem islamu”. W jego konstrukcji, przestrzennej kompozycji, dekoracji zostają symbolicznie wyrażone podstawowe składniki islamskiej wiary, muzułmańskiego światopoglądu oraz estetyczne normy islamu. Można powiedzieć, że meczet naszych czasów staje się lustrem współczesnego islamu. W architekturze meczetów XX-XXI wieku łączy się pierwiastek tradycyjny (sprowadzony czasem do dosłownego kopiowania, powtórzenia klasycznych wzorców) ze śmiałym nowatorstwem form i najnowszymi technologiami oraz materiałami budowlanymi. Całokształt problemów związanych z architekturą, dekoracją i religijną interpretacją meczetu jest nierozerwalnie związany z jedną z głównych kwestii islamskiej teologii. Chodzi tu o rozumienia meczetu w islamie, czyli o odpowiedź na pytanie, czy meczet jest świątynią (świętym miejscem, w którym jest niewidoczna obecność Boga), czy – w odróżnieniu od obiektów architektury świątyń (Tempelarchitektur) – meczet w wymiarze religijnym i moralnym pozostaje domem ludzi. Idea meczetu jako naszego wspólnego domu odciska piętno na projektach architektonicznych oraz na wyglądzie nowych budowli.

EN

According to Roger Garaudy, a modern French philosopher, the mosque is the “mirror of Islam”. Its structure, composition and decor express fundamental aspects of the Islamic faith, worldwiev and aesthetics. One can say that the architecture of the modern mosque is the mirror of the modern Islam. Mosques built in the 20th and 21st centuries combine traditional elements (sometimes by mere copying of classical patterns) with bold innovations and latest building materials and technology. Architecture, ornamentation and religious interpretation of the mosque form one of the central questions in the Islamic theology: What is mosque? Is it the temple (the holy place, presupposing an invisible presence of God)? Or – unlike other sacral objects (Tempelarchitektur) – the home, in a religious and moral sense? The idea of the mosque as our common home has an impact on the architecture of the modern mosques.

5

Białoruś Zachodnia w interpretacji polskiej: wybrane wątki historyczne i motywy liryczne Część I: Czynnik białoruski w historii państwa polskiego (od dawnych czasów do końca II Rzeczy Pospolitej)

100%

Czerwonnaja S.

Nowa Polityka Wschodnia

|

2014

|

vol. 2(7)

246-272

EN

The history of the areas (incorporated to the Belarusian SSR in 1939), which in the Belarusian and Russian historiography adopted the geopolitical term “Western Belarus,” in Polish historiography is seen as an integral part of the overall history of the multinational Polish State. Regardless of the form of the state, which have evolved in the course of historical development (i.e. as part of the Grand Duchy of Lithuania, founded in the 16th century, the Polish-Lithuanian Commonwealth – which from the late 18th to the early 20th century was under Russian domination; finally revived in 1918 as the Second Polish Republic of interwar era, which has become a victim of Nazi on the one hand and on the other hand, the Stalinist aggression in September 1939) the history of “Eastern Borderlands”, including areas inhabited mostly by Belarusian peasants, is recognized in Polish literature in the paradigm of “our common and only homeland”, to which the love, affection, compassion are inseparable from the whole Polish patriotism. The distinction between methodological principles of Polish and Russian-Belarusian (tsarist, Soviet and post-Soviet times) lies in the fact that in the last so-called “Western Belarus” occurs as an entity independent of the fate of Poland, subject of research and legal entity (on the basis of which, among others, it was incorporated in the Belarusian SSR), while in Polish studies and assessments of all aspects of the history and culture of the people of this country and its political transition are presented through the prism of Polish historical issues. This applies to threads, causing debates (for example, about the borders approved by the Treaty of Riga in 1921), grief, accusations of treason by a certain group of Belarusian activists of inter war era, a sad irony in relation to the so-called national enthusiasm with which Belarusians erected “welcome gates” for the Red Army. The first part of the article concerns texts by Józef Mackiewicz, Kazimierz Podlaski, Sokrat Janowicz and other authors who in Poland and in exile dealt with the history of “Western Belarus” until 1939.

RU

История того региона (присоединенного в 1939 году к Белорусской ССР), который в белорусской и русской историографии принято называть геополитическим термином «Западная Белоруссия», в польской историографии рассматривается как составная часть общей истории многоэтничного Польского Государства. Независимо от конкретных форм государственности, менявшихся в процессе исторического развития (то есть в рамках Великого Княжества Литовского; возникшего в XVI веке на основе польско-литовской унии объединенного государства «Обеих наций» – Первой Речи Посполитой; разделенной Польши, находившейся с конца XVIII до начала XX века в составе Российской империи и расчлененной на несколько гу- берний; наконец, возрожденной в 1918 году Второй Речи Посполитой, ставшей в сентябре 1939 года жертвой, с одной стороны, гитлеровской, с другой стороны, сталинской агрессии), история «восточных Кресов», в частности земель, заселенных белорусскими крестьянами, воспринимается поляка- ми в парадигме «нашей общей Родины», и любовь, привязанность к этому краю, сочувствие его жителям неотделимы от польского патриотизма в целом. Различия в методологических принципах польской и российско-белорусской историографии (как царского, так советского и постсоветского периодов) заключаются в том, что в последней так называемая «Западная Белоруссия» выступает как независимых от судьбы польской нации объект научных исследований и субъект международного права (на основе которого якобы и было осуществлено ее присоединение к Белорусской ССР в 1939 году), в то время как в польских исследованиях и оценках все аспекты истории, культуры населения этого края, его политической трансформации выявляются сквозь призму польской исторической проблематики. Это касается многих сюжетов и моментов – витков истории, вызывающих дискуссии (например, о границах, установленных Рижским мирным договором 1921 года), сожаления, упреки в «измене», адресованные определенному кругу белорусских общественных деятелей 1920–1930-х годов, печальную иронию по отношению к так называемому национальному энтузиазму, с которым белорусы возносили «триумфальные арки» на пути Красной Армии (анализируются тексты Юзефа Мацкевича, Казимира Подлясско го, Сократа Яновича и других авторов, которые в Польше и в эмиграции, в официальной науке и в диссидентском андеграунде занимались вопросами довоенной Западной Белоруссии (до 1939 года включительно).

Refine search results

3 Nowa Polityka Wschodnia

2 Nurt SVD

5 Czerwonnaja S.

1 2019

2 2015

1 2014

1 2012

Martin Malek, Anna Schor-Tschudnowska (Hrsg.), Europa im Tschetschenienkrieg. Zwischen politischer Ohnmacht und Gleichgültigkeit. Mit einem Vorwort von Lipchan Basajewa, ibidem- Verlag, Stuttgart 2008, cc. 516.

Białoruś Zachodnia w interpretacji polskiej: wybrane wątki historyczne i motywy liryczne Część II: Polska wizja Białorusi w II wojnie światowej: widmo zdrady i obudzenie skruchy

Muhiry tatarskie jako dzieła sztuki – semantyka, stylistyka, poetyka

Współczesny meczet i jego symbolika. Kontekst problemowy i historiograficzny

Białoruś Zachodnia w interpretacji polskiej: wybrane wątki historyczne i motywy liryczne Część I: Czynnik białoruski w historii państwa polskiego (od dawnych czasów do końca II Rzeczy Pospolitej)